Пастор – не коза, кальвинизм – не баян

Будучи уверен в том, что начавший в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа. (Флп 1:6)

Кальвинизм шествует по постсоветскому пространству. Это очевидный факт. Об этом свидетельствует количество конференций, публикаций, споров, постановлений, резолюций, обвинений и отлучений. На своем пути он встречает разные отклики: от воинственного противостояния до преклонения до боли во лбу. Крайние позиции, естественно, в меньшинстве. Всякий уважающий себя христианин хочет верить, что он не впадает в крайности. Позиция, на которой он стоит сейчас – взвешенная, умеренная. Перемена этой позиции грозит попаданием в ту самую нежелательную крайность.

В определенных кругах кальвинизм представляют как некое радикальное богословие. Кальвинизм - это изощренный гений, который выворачивает наизнанку мою любимую Библию, которую я читаю столько лет. Все оказывается совсем не так, как я думал. Не может же быть, чтобы я так долго не видел очевидного!

Здесь я бы хотел адресовать одну из позиций, которую может занимать пастор церкви, столкнувшись с призраком кальвинизма. Обрисую ее в нескольких тезисах:

1. Я не считаю, что кальвинисты – еретики. Они мои братья во Христе.

2. Наши отцы столько лет не знали ни о каком кальвинизме. Просто читали Библию, проповедовали, как понимали. При этом стояли за веру и жили по-настоящему святой жизнью. Не то, что нынешняя «умная» молодежь.

3. Я не считаю, что должен присоединяться к какому-то лагерю. Я не «кальвинист» и не «арминианин» (я только недавно узнал эти слова), я – христианин.

4. Мне некогда разбираться в кальвинизме. Передо мной и моей церковью стоят более насущные проблемы: евангелизация, проведение воскресной школы, летних лагерей, строительство и ремонт церковного здания.

5. Членам моей церкви не нужно забивать голову богословскими абстракциями. Они уже и так много знают. У нас проблемы не с теорией, а с практикой. Если бы они хотя бы исполняли то, что уже знают! Наша главная нужда – это чтобы люди более ревностно посвящали себя служению Господу.

6. Какая практическая польза от этого вашего кальвинизма?

Я намеренно не беру во внимание тех, кому нужно доказывать, что кальвинизм – не ересь. По моему опыту, такую позицию занимают служители, которые не отличаются образованностью и которые склонны к агрессивной религиозной риторике. Цель такой риторики – запугивание и сохранение власти.

Насчет «наших отцов». Оглядка на историю необходима и полезна. Однако история – это не Слово Божье; наши отцы – не апостолы. Наши отцы сделали много хорошего. Они были в чем-то правы, а в чем-то – нет. Они жили в своей ситуации в свое время и отвечали на вопросы, которые стояли перед ними. Сегодняшнему баптистскому пастору приходится определяться вот с чем: он будет следовать штундистской традиции или традиции Реформации. В первом случае опыт отцов советского периода будет восприниматься как золотой век; во втором – как ранний, незрелый этап развития евангельского движения. Когда жена просит мужа купить стиральную машину, он может ей ответить: «Да моя мама собственными руками обстирывала всю семью! Шесть человек! И нормально жили». Такое можно понять, когда это говорит сама престарелая мама, печально глядя на нынешнее поколение. Другое дело  - современный мужчина. Поэтому так важно установление правильного отношения к отцам: способность мыслить и жить не так, как это делали они, имея верность тому же Богу и тому же Писанию, что и они.

Быть просто христианином – тоже дело хорошее. Я не против. Беда лишь в том, что ответ «я христианин» – это ответ не на тот вопрос. Если меня спрашивают:

- Ты кто: атеист, мусульманин или христианин?

Тогда я отвечу:

- Христианин!

Представим другой диалог:

- Ты кто: католик, православный или протестант?

- Христианин!

Это похоже вот на что:

- Какая у тебя группа крови?

- Я не ограничиваю свою кровь какой-то конкретной группой. Во мне течет просто человеческая кровь!

Отвечать так можно в одном из двух случаев:

1. Я придерживаюсь определенной позиции, не зная о том, что этой позиции уже дано имя. Не важно, что я не знал такого слова. Важно, что я не первый, кто так мыслит. Мне может не нравиться ярлык, который история небрежной рукой повесила на таких как я, но с этим ничего не поделаешь.

2. Моя система взглядов неразвита. Если ее толком нельзя назвать никаким «-измом», скорее всего, я еще не до конца понял суть проблемы, не нащупал фундаментальные вопросы. Представьте, что мы делаем 3D УЗИ младенца в утробе матери на ранних этапах и спрашиваем: какой у этой девочки нос: с горбинкой или курносый? Врач, снисходительно улыбаясь, объясняет, что на втором триместре беременности еще рано говорить о форме носа... Готов ли я признать, что мои взгляды сырые, неразвитые? Быть «просто человеком» можно в утробе матери. Быть взрослым означает иметь имя, отчество, фамилию, гражданство, место жительства, профессию, семейный статус, уровень доходов и т.д.

Чем меньше пастор знаком с богословским наследием церкви, тем больше он рискует попасть в ловушку практицизма. Под практицизмом я понимаю веру в то, что самое главное для церкви – это идти и что-то делать. Цель церковных собраний не столько в том, чтобы наставить людей в Писании, сколько в том, чтобы вдохновить и мотивировать людей (или придавить этих людей) совершать труд для Бога. Такой пастор становится не служителем Евангелия, а директором советского колхоза. Его цель – гнать людей в шею, чтобы эти бездельники работали! Он очень хороший человек. Он требователен к себе. Он жертвенный. Дел всегда много. Мир погибает. Сесть и успокоиться некогда. Порассуждать над Писанием некогда. О чтении богословской литературы вообще речи быть не может! Богословское образование кажется непозволительной роскошью.

Так называемые пасторы-практики, на самом деле пользуются теорией. Другое дело, что зачастую эта теория непоследовательная, фрагментарная, неосмысленная. Отказ от теоретического мышления – это не выбор в пользу практики. Это выбор в пользу необразованной практики. Это попытка изобрести велосипед экспериментальным путем. Отказ от теории – это выбор в пользу интеллектуальной провинциальности.

В таких практико-ориентированных церквях я вижу много обремененных людей. Они обременены, потому что так и не постигли глубины Евангелия. Они слишком заняты тем, чтобы что-то сделать для Бога. Нет времени увидеть, что Бог сделал для них. Их труд в церкви – это детский труд, рабский труд. Они стараются потому, что страшно. Усердствуют для того, чтобы Бог их любил. Ведь Бог их спас не просто так, а для того, чтобы они вкалывали в Его винограднике. Без них Он не справится. Это относится к «хорошим» членам церкви, «ревностным» членам церкви. Они в меньшинстве. Большинство живет с постоянным фоновым чувством вины. Они знают, что Бог ими не очень доволен. Они слишком заняты домашними делами, работой или дачей. Они знают, что пастор имеет в виду таких как они, когда говорит очередную проповедь о послушании, духовности или служении. Да в принципе, о чем бы он ни говорил, он всегда хочет от нас добиться одного: чтобы все три церковных собрания на неделе были наполнены на 100%, чтобы мы жертвовали больше денег и чтобы записывались добровольцами на все программы. В таком случае сомнений в нашей духовности не будет.

Таким пасторам и таким верующим нужен кальвинизм, потому что он раскрывает подлинную сущность Евангелия, потому что он исцеляет от законничества, потому что он дает свободу и легкость.

Кальвинизм для пастора – это не баян для козы. Это самая здоровая и плодородная почва, на которой только можно насаждать новую церковь, воспитывать учеников Христа и обучать будущих служителей.

Пастор-кальвинист уверен, что Бог задумал спасение своих детей еще в вечности, осуществил это спасение в своем Сыне через Его крестную смерть и воскресение, здесь и сейчас применяет это спасение Святым Духом через проповедь Писания. Он знает, что не в его силах кого-то спасти и сохранить. Не в его власти и погубить. И то, и другое совершает Бог, с суверенной волей которого нам тягаться не под силу. Пастор-кальвинист сосредоточен на самом главном: изучении и проповеди Писания и молитве. Он терпеливо ждет духовного плода, будучи уверен, что освящение Божьих детей неизбежно, а религиозных лицемеров – невозможно. Пастор-кальвинист не видит нужды в манипуляции людьми. Он обращается к их умам и сердцам с верой, что сам Бог будет преображать их мысли и их дела. Он верит в силу Слова и силу Духа.

Кто-то спрашивает, зачем ему в служении кальвинизм. Я недоумеваю, как вообще можно служить Богу без кальвинизма. Я желаю пасторам стать кальвинистами не для того, чтобы в моем лагере прибыло. Я даже не говорю о том, что, на мой взгляд, кальвинизм – это просто наиболее здравое изложение учения Писания. Я желаю этого хотя бы потому, что хочу видеть пасторов свободными и счастливыми.

Я стал таким, когда понял, что Бог совершил мое спасение от начала и до конца, что Отец полюбил меня так же, как своего собственного Сына, а значит, это любовь навеки!