Поэзия. Что-то есть в бумаге.

Цифровому, социально-сетевому, онлайн-поколению посвящается

Что-то есть в бумаге, что-то есть в чернилах,

Что клавиатуре сложно передать.

Как рука дрожала, как слеза пролилась,

Плоскому экрану – нет, не рассказать.

Что-то есть во встречах, когда люди рядом,

И в рукопожатьях, и в объятьях тел,

Когда те, кто любят, жаждут встречи взглядов,

И ниспровергают тиранию дел.

Что-то есть в моментах, когда слышишь голос

И читаешь жестов сноски на полях,

Изучаешь тайно радугу эмоций:

Горечь, гнев, гордыню, радость, ревность, страх.

Что-то было в факте Боговоплощенья,

Когда Сын смиренно принял плоть людей,

Ту, что можно ранить, ту, что кровоточит,

От ударов плетью и стальных гвоздей.

Что-то, несомненно, есть и в обещаньи,

Что, когда во славе явится Иисус,

В новом, славном теле праздновать мы будем

Брак Христа и Церкви, вечный их союз.

31 мая 2013

Визит в «Хижину». 4 часть. Троица по человеческому образу и подобию.

Бог создал человека по своему образу и подобию. Человек ответил Ему тем же.

Вольтер

Автор «Хижины», желая сблизить Бога и человека, идет дешевым путем: он опускает Бога до человеческого уровня. В свое время эволюционисты опустили человека до уровня животного. Человек перестал восприниматься как духовное существо, качественно отличное от животных. Человека до уровня обезьяны получилось опустить легко. Но обезьяна, увы, так в человека и не превратилась. Не всем может понравиться эта аналогия. Но это именно то, как я вижу «Хижину».

Мак страдает от сомнений и неверия. Бог кажется ему далеким и безучастным. И что же предпринимает «Бог», чтобы спасти Мака? Он предстает перед ним как человек, а если точнее, как три человека, олицетворяющих Троицу.

Начиная писать об этом, я осознаю, что искушаюсь высказываться слишком эмоционально, резко и гневно. Есть области в христианстве, в которых эксцентричные мнения могут вызывать улыбку, легкую досаду или умеренное неодобрение. Но варварское посягательство на саму природу триединого Бога… В таком случае принято говорить: «Не смешно!». Долг любого серьезного христианина – как минимум, отнестись настороженно, когда кто-то легкомысленным росчерком пера изображает перед нами некоего бога, утверждая при этом, что это и есть тот самый Отец, Сын и Святой Дух, в которого церковь верит вот уже две тысячи лет. Впрочем, я не уверен, что у автора есть четкое намерение отождествить своего бога с библейским Богом, потому что традиционные христианские представления о Боге именуются у него преимущественно «религиозными условностями». Если бы автор не был никак связан с христианством, если бы христиане не оказались увлеченными подобной книгой, то это произведение можно было бы просто отбросить как имеющее мало отношения к нашей вере. Но это невозможно. Раз уж речь идет о Боге в трех лицах, раз уж тысячи людей утверждают, что книга помогла им понять Троицу, приходится либо соглашаться, что автор послужил духовному просвещению верующих, объяснив сложное на простых примерах, либо обвинять его в грубом искажении природы Бога. Что я, собственно, и делаю.

Чтобы еще больше проникнуться важностью вопроса, задумайтесь об одном факте: первые несколько веков жизни христианской церкви были преимущественно посвящены разработке учения о Боге, о Троице, об Иисусе Христе. Писались длинные книги, велись дебаты, заседали соборы. Все лишь с той целью, чтобы сформулировать и отстоять библейское понимание природы Бога, в которого мы верим. Бога как Отца, Сына и Святого Духа. Я – дитя своего века. Признаюсь, что до недавнего времени мне было невдомек, что заставляло учителей ранней церкви посвящать свою жизнь столь абстрактным вопросам. Когда я, будучи студентом, на лекции по религиоведению услышал, что великий раскол между восточной и западной церковью формально произошел из-за одного (на греческом) слова филиокве в символе веры, я был смущен. Какая разница, от кого именно исходит Святой Дух? Главное, что исходит! Главное, что я Его получил! Как бы там ни было, история говорит о том, что учение о Троице всегда считалось церковью ключевым. Подходить к нему нужно тщательно и благоговейно.

То, как обращается с Троицей автор, это пошлость и богохульство.                      

Но, чтобы не быть голословным, напомню, что Троица представлена следующими персонажами: Отец – крупная женщина афроамериканской наружности по имени Папа; Сын – молодой человек еврейской наружности по имени Иисус; Святой Дух – женщина азиатской наружности по имени Сарайю.

Начнем с самого очевидного. Когда читаешь книгу, замечаешь настойчивые попытки автора представить Папу, Иисуса и Сарайю как обычных во всех отношениях людей. Это делается за счет подчеркивания тривиальных деталей их поведения и приписывания им мелких человеческих страстей. Повсюду в их речи пестрят слова «мне нравится», «обожаю». Повсюду они улыбаются, смеются и хихикают. Иногда кто-то из них «подкалывает» Мака, шутит по поводу серьезных вещей, о которых тот пытается рассуждать. Например:  

Мак в изумлении смотрел, как Иисус заметался из стороны в сторону, пытаясь не отстать от рыбины, но в итоге сдался. Он был взволнован, словно ребенок. (стр. 263)

… сказал Иисус, посмеиваясь (стр. 267)

 — Я схожу с ума? Неужели я должен поверить, что Бог — это большая черная женщина с сомнительным чувством юмора? Иисус засмеялся.    — Она разрушает стереотипы. С ней ты всегда можешь рассчитывать на пару неожиданных поворотов. Она обожает сюрпризы… (стр.124)

Песня, судя по всему, подошла к концу, обозначенному последней парой движений плеч и бедер. Повернувшись к нему лицом, Папа сняла наушники. (стр.126)

— Ну конечно, — отозвался Мак, не слишком убежденный, — Вест-кост джюс, так? Звучит не слишком-то религиозно.   

 — О, поверь мне, вообще никакой религии. Больше смахивает на евразийский фанк и блюз с идеей и отличным ритмом. — Она шагнула вбок и повернулась к Маку, словно выполняя танцевальное движение, и хлопнула в ладоши. (стр.127)

Папа появилась с тарелками в обеих руках, полными блинчиков, жареной картошки и каких-то овощей. Она была одета в длинный балахон в африканском стиле, дополненный разноцветной легкой повязкой на голове. Она вся сияла, почти светилась.   

 — Ты знаешь, — воскликнула она, — я особенно люблю песни этого Брюса. (стр.170)

Я очень надеюсь, что больших комментариев цитаты не требуют. Бог, представленный в них, это не Бог святой и страшный, а Бог, который говорит человеку: «Дружище, расслабься! Не будь таким серьезным и таким религиозным. Я такой же, как и ты». Вспомним, что уподобить Бога человеку – это давнее стремление человеческого рода. Это главная черта языческих религий. Библия же настойчиво подчеркивает, что Бог – святой. Святой означает «не такой». Роковая ошибка человека – подумать, что Бог такой же, как и он, и начать обращаться к Нему соответствующе. Такому Богу мы больше не поклоняемся. Мы с Ним дружим. Или, если использовать более рафинированное выражение, «имеем отношения».

Что же заставило автора прибегнуть к такому приему? Почему, например, первое лицо Троицы понадобилось представлять в виде женщины по имени Папа? Это перебросит мостик на следующий вопрос – о правомерности использования персонажей женского пола. Ответ приблизительно такой:      

   — Макензи, я не мужчина и не женщина, хотя оба пола проистекают из моей природы. Если я выбираю, явиться ли тебе мужчиной или женщиной, это потому, что я тебя люблю. Для меня явиться тебе женщиной и предложить звать меня Папой — просто смешанные метафоры, просто чтобы ты не скатился обратно к религиозным условностям. (стр.131)

— Ведь тебе всегда было сложно принимать меня в образе своего отца? И после всего, через что ты прошел, разве ты смог бы сейчас хорошо отнестись к отцу? Он согласился, что она права, и оценил, сколько доброты и сострадания было в ее словах. (стр.132)

Любовь! А точнее, любовь, доброта и сострадание – вот ключ ко всему! Все до неприличия просто. Если тебе, человек, так будет легче и удобнее, то для тебя я предстану в любом обличье! Желание клиента – закон, а желание обиженного клиента – тем более. Но исполнение желания в этом случае не стремится к истинному благу желающего, а предлагает ему суррогат.

У меня есть дочь Витоша. Ей два с половиной года. Ей много чего хочется. Отказ вызывает бурные протесты, слезы и скорбь в голубых глазах. Но, что таить, иногда не выдерживаешь и даешь ей то, что просит, даже если это не очень удачное время или не очень нужная вещь. Представьте, что мы в дороге. Жарко. Магазинов вокруг нет, и не предвидится. Ребенок хочет пить и начинает просить. Я люблю ребенка, но питьевой воды в машине нет! Закончилась. Тогда я прошу жену посмотреть, что там у нас в багажнике (в универсале это можно делать из салона). Она сообщает мне, что ничего нет, кроме жидкости для стеклоомывателя. Такая синенькая водичка. Я говорю: «Дорогая! Отбросим все эти гигиенические условности! Разрушим стереотипы! Налей Витоше синенькой водички!». Добрый папа. Ребенок видит, что просьба выполняется. Глядя на синенькую жидкость, она восхищается родительской находчивостью и всей добротой и сострадательностью нашего поступка… Но только поначалу. Дальше – последствия: боль, неприятные процедуры… Историю продолжать не стоит.

Именно так поступают с главным героем. Истина в том, что Бог не делает в угоду человеку того, что компрометирует Его характер или данное им откровение о Себе. Он открывается человеку доступным способом, но при этом точка отсчета всего – Он сам, а не человек. Мы еще увидим в дальнейшем, что это – не единственный момент в книге, когда автор просто вкладывает в уста персонажей слова, которые льют елей на сердце Мака, пренебрегая истиной. Все, что принесло Маку какую-то боль, отвергается или искажается таким образом, чтобы Бог предстал добрым и понимающим.

Поэтому, если у Мака были тяжелые отношения с отцом, явиться ему мужчиной – не вариант. А если у него были тяжелые отношения и с отцом, и с матерью? Как тогда перед ним нужно предстать? В виде ангела или животного? Библия также говорит, что Иисус в определенном смысле – старший брат всех верующих (Рим 8:29; Евр 2:17). А что если бы у Мака был жестокий старший брат? Как бы ему тогда явился Иисус? В образе старшей сестры?

Я надеюсь, что не у одного меня был рвотный рефлекс при прочтении словосочетаний типа «Папа сказала», «Папа взглянула» и т.п. Творчество творчеством, но подобное граничит с сексуальным извращением.   

Несправедливо сказать, что, когда Бог говорит о Себе как об Отце, Он всего-навсего использует метафору. Всем всегда было понятно, что Бог – не мужчина и не женщина. «Отец» включает в себя мужское начало, но не ограничивается лишь этим, и не сосредотачивается исключительно на этом. Отец – это тот, кто родил (как в родословиях книги Бытие); тот, чье имя ты носишь; тот, кто кормит, воспитывает и защищает тебя; кто приготовил тебе наследство. Это если говорить о Боге как Отце Своего народа.

Бог постоянно говорит о Себе как об Отце, но это нельзя сравнивать, скажем, с Втор 32:11, где Бог сравнивается с орлом, который носится над своими птенцами. Иисус, плача об Иерусалиме, сравнивает себя с курицей-наседкой, которая собирает своих птенцов под крылья, чтобы защитить их (Мф 23:37). Это – метафора. Никому в Ветхом Завете не приходило в голову обращаться к Богу как к орлу. Нам не приходит в голову обращаться к Иисусу как к наседке. Поэтому Отец – это нечто большее. Это тип отношений. Именно так Иисус нам предписывает обращаться к Богу в молитве (Мф 6:9).

Итак, Папа – это она! В книге Отец предстает как женщина не только перед Маком, но и перед Иисусом! По-моему, это не только не спасает от того, чтобы «скатиться к религиозным условностям», но еще и способствует развитию религиозной шизофрении.

 Есть ряд отрывков, где содержаться рассуждения об отношениях внутри Троицы. В одном из них говорится следующее:

— Когда мы трое проявили себя среди людей в качестве Сына Божьего, мы стали полностью человеком. Мы также решили принять все ограничения, какие это влекло за собой. И хотя мы и прежде присутствовали в этой сотворенной вселенной, теперь мы обрели плоть и кровь. (стр.142)

Даже у неискушенного христианина слова «мы трое проявили себя среди людей в качестве Сына Божьего» должны вызвать подозрение и настороженность. Как-то плохо пахнет. Плохо пахнет и то, что Папа почему-то носит на своих руках раны от гвоздей. А пахнет это все древней ересью модализма. Модализм – это учение, которое фактически отождествляет Сына и Отца, так что Сын становится способом проявления (англ. mode) Бога. Церковь осудила его еще в III веке. Отец не приходил на землю. Отец не умирал на кресте.

Как бы вы отнеслись к книге, где между делом проскакивает мысль, что Иисус Христос – на самом деле не Бог, а просто человек. Это к примеру. Писали бы видные христианские лидеры положительные рецензии на обложке такой книги? Надеюсь, что нет. Но в «Хижине» мы встречаем пример известной древней ереси, и это многих «евангельских» христиан не беспокоит. Это не мешает ей стать «евангельской книгой года».

Последнее, что заслуживает внимание – это вопрос иерархии среди лиц Троицы. Справедливости ради нужно заметить, что христианские богословы всегда были аккуратными в том, чтобы говоря об отношениях в Троице, не перейти некоторые тонкие грани. Одна из таких граней – это равенство и божественность всех лиц Троицы, при том, что каждое из лиц выполняет определенные функции в деле искупления. Есть еще одна ересь – субординационизм, которая утверждала неравнозначность и подчиненность Сына и Духа Отцу. Может создаться впечатление, что автор как раз противостоит такому заблуждению. Но что-то мне подсказывает, что Янг в своих утверждениях не стремиться отстоять верное учение. Он просто отражает дух времени – противление всякой власти и авторитету, противление иерархии, свобода и равенство во всем. Автор, уходя в богословское болото, просто иногда на своем пути становится на твердые кочки. Но это не меняет общего исхода дела. Взгляните:

   — Это та красота, какую ты видишь в моих взаимоотношениях с Папой и Сарайю. Мы смиряемся друг перед другом, и так было всегда, и будет всегда. Папа точно так же склоняется передо мной, как я перед Папой, как Сарайю передо мной и перед Папой, а мы перед ней. Смирение не имеет отношения к властности, это не повиновение, оно вытекает из взаимоотношений, выстроенных на любви и уважении. И точно так же мы склоняемся перед тобой. (стр. 215)

«Склоняемся перед тобой»??? Это говорит Бог? Я ничего не перепутал? Конечно, в такой «троице» не будет субординационизма и иерархии! Это вообще не похоже на Бога Библии. Я окончательно теряю точки соприкосновения с автором. Он точно про Бога пишет? 

Дальнейшие рассуждения о Троице ведутся в том же ключе. Среди всего прочего автор утверждает, что причиной иерархии является грех. Это мы подробнее рассмотрим позже, когда будем говорить об отношениях между мужчиной и женщиной по Янгу. Если вы еще не устали окончательно, вот несколько цитат по теме на закуску:

Мне нравится, как вы общаетесь друг с другом. Это совершенно не соответствует моим представлениям о Боге.    — Что ты имеешь в виду?    — Ну, я знаю, что вы одно и все вместе и что вас трое. Но вы так заботливы, так предупредительны. Разве один из вас не главнее остальных двоих?    Все трое переглянулись, словно никогда не задумывались об этом.    — Я имею в виду, — продолжал Мак, — я всегда считал, что Бог-Отец в некотором роде босс, Иисус подчиняется ему, исполняет приказы. Не знаю точно, чем занимается Святой Дух. Он… в смысле, она… э… — Мак старался не смотреть на Сарайю и путался в словах, — …ну, Дух всегда представлялся мне неким… э…    — Вольным Духом? — предположила Папа.    — Именно, вольным Духом, которого все-таки направляет Бог-Отец. Это все имеет какой-нибудь смысл?    Иисус посмотрел на Папу, с явным трудом пытаясь сохранить на лице серьезное выражение. (стр.176)

— Вы знаете, о чем я говорю, — расстроился Мак. — Я говорю о том, кто главный. Неужели у вас нет никакой субординации?    — Субординации? Звучит омерзительно! — сказал Иисус.    — Как минимум несвободно, — прибавила Папа, и они засмеялись, а потом Папа повернулась к Маку и пропела: — «Пусть цепь из золота, она все та же цепь». (стр.176)

— Макензи, у нас так и не сложилось никакой окончательной иерархии, только союз. Мы находимся в круге взаимоотношений, а не в цепи субординации или «великой цепи бытия», как именовали это твои предки. То, что ты наблюдаешь, это взаимоотношения без применения какой-либо власти. Нам не нужна власть друг над другом, потому что мы всегда стремимся к лучшему. Иерархия среди нас не имела бы никакого смысла. Это ваша проблема, а не наша. (стр.177)

   — И вот, — вмешалась Сарайю, — мы совершили полный оборот и вернулись к моему изначальному утверждению: вы, люди, настолько испорчены, что почти не сознаете, что могут быть какие-то иные взаимоотношения, кроме иерархических. И думаете, что Бог должен внутри себя соблюдать иерархию, как вы сами. Но мы не такие. (стр. 181)

Ах, да! Я чуть не упустил главное. Скажите, вам не было бы страшно писать книгу, где вы свои собственные мысли вкладываете в уста лиц Троицы? Фактически, это эквивалент ветхозаветного «Так говорит Господь!». Или я что-то недопонимаю, что-то путаю? В процессе чтения книги я несколько раз молился за Янга, потому мне было страшно за него. Потому что где-то в Библии я читал, какие у Бога счеты с теми, кто говорит собственные измышления от Его имени…

Поэзия. Проблема зла.

По жизни способ я искал

Решить проблему зла,

Несправедливость на суде

Соблазном мне была.

Но по дороге на Дамаск

Внезапно осознал:

В местоимениях всегда

Ошибку допускал!

Стремился рьяно доказать

Неправоту «твою»,

Ошибку строго осудить

«Его», а не «мою».

«Их» грех послать на эшафот,

А не проступок «наш»,

И приговор озвучить «ей»,

Себе ведь срок не дашь!

Ответ на мучивший вопрос

Открылся для меня,

Когда субъектом стало «зло»,

А предикатом – «я».

3 мая 2013

Визит в «Хижину». 3 часть. Бог, пренебрегший своим Словом.

Как Бог обращается к нам? Этому вопросу «Хижина» не уделяет много внимания. Ответ слишком очевиден, чтобы его обсуждать. Ведь подзаголовок книги – «Разговор с Богом».

Когда Маку приходит таинственное письмо с приглашением в хижину, он мучительно пытается ответить на вопрос: «От кого оно?». В этом контексте мы находим абзац, где автор объясняет, в какой способ общения с Богом он не верит. «Не верит», может быть, сильно сказано. Но не будем забывать, что автор не склонен делать никаких конкретных заявлений по какому бы то ни было вопросу. Хотя, как мы еще увидим, по некоторым вопросам он высказывается в книге очень развернуто. В вопросе же способа откровения Бога людям он лишь карикатурно изображает традиционное (и в этом случае – ортодоксальное) понимание, открывая дверь альтернативному пониманию.  

Как Мак ни старался, он не мог отказаться от отчаянного предположения, что записка действительно послана самим Господом, даже если рассылка им писем не вполне соответствует теологическим выкладкам. В семинарии его учили, что Господь прекратил общение с современными людьми и предпочитает, чтобы они только следовали букве Писания, должным образом интерпретированного, разумеется. Глас Господень редуцировался до бумаги, и даже бумага нуждалась в толковании и расшифровке соответствующими уполномоченными лицами. Вроде бы непосредственное общение с Богом было чем-то истинным лишь для древних неискушенных людей, тогда как нынешние образованные люди Запада постигали Господа только через посредство особо обученных специалистов и под их контролем. Никто не искал вестей от Бога в почтовом ящике, только в книге. Особенно в дорогой книге, переплетенной в кожу, с позолоченным корешком. (Стр.90)

Вот пример того, как Далила художественного произведения способна нашептать нам на ушко ложные идеи. Любое произведение в той или иной мере нацелено на сопереживание. Перед нами удрученный отец, потерявший ребенка, сомневающийся в Боге. Бог выходит с ним на связь нетрадиционным, но очень личным образом. Он ищет общения с ним. Разве мы не верим в Бога, который сам делает первый шаг к человеку? Разве не это доказывает вся искупительная история? Что ж, допустим. Если бы это было просто красивым образом в фантастическом произведении, я бы отнесся к этому с пониманием. Но увы, здесь есть претензия на большее. Читатель оказывается в положении, где ему приходится либо сопереживать герою и подтверждать возможность общения с Богом «через письма», либо переходить на сторону буквоедов, ограничивающих Бога.

Этот абзац задает тон дальнейшему развитию событий. После него нужно пристегнуться и приготовиться к высокому полету богословской фантазии. Вот, что я в нем вижу:

1)   Бог собирается общаться с Маком, так сказать, «разрушая стереотипы» (эта идея проходит через книгу красной нитью). Его способ общения не обязательно будет поддаваться «богословским выкладкам», с которыми автор/герой познакомился в семинарии. Тут напрашивается два возможных вывода: а) богословские выкладки неадекватны Писанию и Маку предстоит узнать правильный смысл Писания; б) богословские выкладки в целом правильно истолковывают Писание, но Бог собирается выйти за рамки книги, за рамки «буквы Писания», открываться в обход Писанию, напрямую. И содержание абзаца, и общий дух книги подталкивают меня ко второму варианту.

2)   Далее следует ироничное описание того, как общение с Господом понимают в семинариях. Всякая ложь должна иметь в себе достаточно истины, чтобы в нее можно было поверить. Да, Господь прекратил общение с людьми в таком виде, как оно было с Моисеем, Исаией, Петром и Павлом. Но за всю историю человечества Он таким образом разговаривал с очень малым количеством людей. Миллиарды остальных считали себя счастливыми, если до них доходила хотя бы «бумага»! Нет, Господь не прекратил общение с людьми. Но нам нужно уточнять значение слово «общение». То, в какие слова автор облекает свою мысль, ставит нас перед ложной дилеммой: либо Бог открытый и по-прежнему говорящий, либо Бог отдалившийся и оставивший лишь письменную инструкцию. Когда я был маленький, и не было мобильных телефонов, мамы иногда уходили и оставляли на столе записку.  В записке могло быть указано, какие цветы полить, что поесть, чего не трогать и во сколько ждать ее возвращения домой. Люди добрые! Ну разве это общение с мамой? Разве живой голос можно сравнивать с очерниленным листком бумаги?  

3)   Далее следует словосочетание, урон которого современной христианской церкви сложно оценить: «буква Писания». Причем в семинариях учат следовать не просто «букве», а «букве, должным образом интерпретированной»! Это выстраивает  уже двойную стену между нами и Богом. Если речь идет об использовании слов Писания в своих небиблейских целях; если фраза из Писания берется для доказательства идей чуждой самому Писанию, то словосочетание имеет право на жизнь в христианском лексиконе. Но, опять же, речь не об этом. Речь о том, что исследование текста, написанного на бумаге, попытка понять его смысл – бессмысленное занятие, если ты хочешь иметь «настоящее» познание Бога. С Богом нужно «встретиться». С Богом нужно «поговорить». А разве можно сравнивать «живую» встречу с Богом с чтением текста о Нем на бумаге?

4)   Но стена, на самом деле, не двойная, а тройная. Проблему усложняет еще и то, что есть круг «уполномоченных лиц», которые пользуются привилегией толковать Писание и втолковывать его простым людям. Это что-то вроде испорченного телефона: сначала – буква на бумаге, потом – толкование буквы, потом – посредник-толкователь. В такой ситуации рассчитывать на живое общение с Богом – наивность. Мне эта идея не по душе не потому, что я сам проповедник и пастор. И не потому, что я не верю в священство каждого верующего и ясность Писания. Я убежден, что Библия достаточно ясна сама по себе, чтобы человек мог прийти к вере, к спасению, к познанию Бога через ее чтение. Загвоздка в том, что в самой Библии есть предписание ставить в церкви пастырей-учителей – людей, компетентных в вопросах вероучения и духовно зрелых – чтобы наставлять церковь и вести ее к более глубокому познанию Бога. Альтернатив этому установлению нет. Если только не сесть и не ждать, пока Бог не пришлет тебе личное письмо или не проговорит к тебе, как когда-то к Аврааму. Но не слишком ли мы высокого о себе мнения, чтобы ожидать, что для нас Бог сделает исключение из правила?

5)   Последнее предложение (может, я слишком чувствительный?) для меня звучит как насмешка над Библией. Может быть, не всем приходилось видеть Библии на английском языке, особенно изданные в Америке. Часто Библии издаются в толстом переплете из натуральной кожи с позолоченным корешком. В средней американской церкви (по крайней мере, в те времена, когда было принято носить в церковь Библию) обязательно можно было увидеть именно такие Библии. Я не знаю, что именно вкладывал автор в эти слова. Но он однозначно хотел пробудить в воображении читателя живой образ: внешний облик типичной Библии. Так вот, бедные люди, отрезанные от Божьего звука,  изучающие букву, ведомые уполномоченными лицами, хотят найти Бога в «книге, переплетенной в кожу, с позолоченным корешком». Это убого. Обнять и плакать...

Всем тем, кто причисляет себя к евангельскому или библейскому христианству стоит встрепенуться и лишний раз поставить перед собой вопрос: «Какую роль играет Библия (в каком угодно переплете и с каким угодно корешком) в формировании моей веры? Что для меня действительно является источником информации о Боге? Каналом общения с Богом?». Ведь мы понимаем, что речь не о листах бумаги, сшитых и помещенных под обложку. Речь идет о словах, записанных по вдохновению от Святого Духа, дошедших до нас через столетия. Речь идет о книге, за перевод которой на родные языки народов, люди принимали смерть. О книге, за хранение которой многим людям во многих местах грозило уголовное преследование. Прочувствуйте «цену вопроса»! Если вы ждете писем от Бога и при этом не уверены в полезности и уникальности Библии в вопросе познания Бога, то не исключено, что вы ошиблись адресом. Вам не в христианство.

Часто доводится слышать от христиан такую мантру: «Я не хочу ограничивать Бога! Бог может действовать как угодно!». Это само собой разумеется! За Бога не волнуйтесь. Вопрос совсем в другом. Как Он предписал действовать нам? Что Он открыл о Себе нам? Если мы считаем свои вопросы уникальными, свою ситуацию – единичной, свою личность – неповторимой, то мы неизбежно будем принижать значимость Писания, которое было дано бесконечно мудрым Богом на все времена и для всех людей. Мы не «ограничиваем» Бога, когда изучаем Его же Слово, и на основании этого Слова говорим «это не правда», «это противоречит Божьему откровению» и т.п. Мы лишь стремимся говорить о Боге верно.

Похвала «Хижине» со стороны многих христиан крайне тревожна. Во-первых, потому что она написана человеком с подобным мнением о Священном Писании. Во-вторых, потому что она вкладывает ложные слова о Боге в уста якобы самого «Бога» («Иисуса», Папы и Сарайю). У нас притупилась острота восприятия слов «Так говорит Господь…». А для христианской церкви это вопрос жизни и смерти.

Вспоминается ответ Авраама богачу, который мучился в адском пламени и просил Авраама послать Лазаря к его братьям, чтобы те покаялись. Вот их диалог:

- …пусть он [Лазарь] засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.

- У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.

- Нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.

- Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят. (Лк 16:28-31).

Бог уже многократно говорил. Бог в Иисусе Христе уже приходил на землю и сказал все, что хотел сказать. Бог не будет делать исключений. Он не будет рассылать писем особо обиженным на Него. Он не будет пренебрегать Своим собственным Словом!