Призыв к многочисленным и демографически успешным

Когда я был ребенком, то моя мама рассказывала мне историю, которую ей рассказывал ее отец. Не совсем даже историю, просто один факт. Они жили в Гомельской области (это юго-восток Беларуси) неподалеку от города Жлобин. Там был мясокомбинат. Довольно хороший был комбинат. Только вот жители самого Жлобина и окрестных деревень никогда не пробовали самых вкусных и качественных продуктов, которые там делались. На их столы попадал только второй сорт. А все лучшее вагонами отправлялось в Москву, столицу империи. Очевидно, там жили самые нуждающиеся в хорошей колбасе граждане Советского Союза.

Для меня это очень грустный пример. Не столько из-за колбасы как таковой, сколько из-за человеческой алчности и эгоизма. Мир так жил тысячелетиями. Сильный забирает лучшее. Тот, кто оказался в нужное время в нужном месте, радуется получаемым благам. Чем больше он имеет, тем больше ему хочется. Чем больше он имеет, тем меньше он думает о тех, кто не имеет, или даже тех, чей труд эти блага создает.

Иисус учил своих учеников, что их отношения между собой должны кардинальным образом отличаться от отношений людей этого мира. Среди Его учеников должна царить взаимная забота друг о друге. Руководители должны считать себя слугами, а не царями. Чтобы эта истина у них прочнее засела в голове, Он в последний вечер умыл их ноги – выполнил самую грязную рабскую работу. Павел, сравнивая церковь с телом, говорит, что все члены должны заботиться друг о друге. Он призывает сильных пользоваться своей силой для служения слабым. Иоанн говорит, что вера того, кто имеет в мире достаток, но закрывает от брата свое сердце, желая ему «обильных Божьих благословений», вызывает сомнения.

Есть истины, для постижения которых нужно приложить недюжинные умственные усилия. Их можно долго обсуждать, отшлифовывать формулировки, читать литературу и так далее. Но эта не одна из них. Все просто. Те, кому Бог дал больше силы, больше средств, больше знаний, больше чего угодно, должен считать это средством служения тем, кому Бог дал меньше. Таланты, деньги и власть даны для служения, а не для самообслуживания. Церковь должна быть тем сообществом людей, где это не высший моральный пилотаж, а норма жизни.

Это все предисловие. Расскажу теперь, к чему я клоню. Судя по статистике посещений, этот блог читают в основном люди из Беларуси, России, Украины, Казахстана и США. Я буду говорить о том, что я вижу в Беларуси, о чем болит мое сердце, и что, я уверен, реально изменить. Возможно, это в той или иной мере отражает и положение дел в других странах. Не секрет, что экономика, политика и демография (будучи взаимосвязаны между собой) напрямую влияют на церковь. Стареет нация – стареет церковь; богатеет страна – богатеет церковь; мигрирует народ – мигрирует церковь. Последние несколько десятилетий население нашей страны уверенно превращалось из сельского в городское. Соответственно, сельские церкви засыхали, городские церкви расцветали. Это само по себе ни хорошо, ни плохо. Это просто реальность жизни. Для кого-то она создает проблемы, а кому-то предоставляет возможности. Церкви в деревнях и малых городах постоянно теряют свой самый ценный ресурс – молодежь, которую они воспитали и привели к вере. Церкви в больших городах испытывают рост за счет того, что молодежь приезжает учиться и работать и редко возвращается назад. Происходит переливание крови, вот только доноры, к сожалению, далеко не всегда получают за это компенсацию. Думаю, что такое положение дел можно сравнить с отношениями между церковью в Иудее и церквями в Ахаии и Македонии. Павел в  Рим 15:26-27 говорит, что греки своими пожертвованиями отдают иудеям долг, но не материальный, а моральный. Евангелие и спасение пришло к ним от иудеев. Все апостолы и первые миссионеры были иудеями. Иудеи духовно обогатили греков, поэтому так естественно, что греки должны помочь им в материальной нужде. Если у них есть, что дать, значит нужно это дать.

Я не хочу сгущать краски и говорить, что подобного не происходит вообще. Однако осмелюсь сказать, что редко нахожу в церквях получающих подобное отношение к церквям отдающим. Чувство долга – это не просто эмоциональное переживание, это убежденность, что ты обязан что-то сделать, и пока ты этого не сделал, на тебе висит невыполненное обязательство. Представьте, что вы одолжили денег у всех, кого только можно, взяли кредит в банке, построили дом с бассейном и зажили красиво. У кого вы что взяли, вы просто забыли. В жизни такое происходит сплошь и рядом. Но хотелось бы, чтобы церковь Христа жила по-другому. Вы уверены, что вся эта молодежь послана Богом в вашу церковь для того, чтобы пополнился ваш оркестр, сформировался второй хор, выросла ваша театральная труппа и увеличились пожертвования? Вы интересовались тем, что осталось там, у них дома? Вы действительно считаете, что у вашей церкви так много нужд, что вам пока не до помощи другим? Легче не будет. Аппетит будет только расти. Уверенность, что «теперь наконец-то можно отдавать» никогда не придет сама собой. Мы жертвуем не тогда, когда достаточно обогатились, а тогда, когда принимаем чью-то нужду как свою собственную. Поймите, я имею в виду не крохи с барского стола, которые мы время от времени готовы смахнуть без существенного ущерба для самих себя. Я говорю о перемене мышления и образа жизни церкви. Я говорю о перенаправлении финансовых и человеческих ресурсов. Я говорю не о формальных отношениях, а о заботе конкретных людей о конкретных людях, когда кому-то есть дело, что ест семья миссионера и во что одеты его четверо детей. Я говорю о жертвенном служении, ведь только оно одно способно наполнить слово «братство» не абстрактно-партийным, а библейским смыслом.

У меня есть знакомый, который живет и несет миссионерское служение где-то в четырех часах езды от Минска на машине. Живет не в самой лучшей части Беларуси. Его церковь не избалована вниманием больших городских церквей. Однажды он делился со мной, что в ответ на приглашение посетить его маленькую церковь он порой слышал от жителей столицы сетование, что, мол, далеко к тебе туда ехать. В Вильнюс съездить на шопинг – это не очень далеко, это удобно. И результаты осязаемые. А съездить ободрить в вере людей, за которых Христос пролил кровь на Голгофе – это как-то далеко и неудобно.

Я не думаю, что есть смысл подробно объяснять, что можно сделать для малочисленных церквей на периферии. Ведь только вам известно, что у вас есть и чем вы можете поделиться. Но если обобщить, то это 1) учение; 2) материальная помощь. У вас за одно воскресение проповедует шесть разных человек? Купите половине из них билеты на воскресный поезд, и пусть съездят туда, где их проповедь будут не оценивать гурманы, а поглощать голодные. У вас староватая машина? Ха! Вы уже забыли, что такое старая машина. Выезжайте за пределы МКАД и посмотрите на другую жизнь. Не хватает денег на новый смартфон? А где-то церкви не за что прогнивший пол поменять. Вы расстроены, что у вас сегодня собралось всего лишь 150 человек? Вы не были там, где 10 – это аншлаг.

Человек, осознавший свой долг и проникшийся нужной, сам догадается, что сделать и чем помочь. Если воспитывать церковь не в коллективном эгоизме, а в заповеди «возлюби ближнего как самого себя», то идеи придут сами собой. Но этого не происходит не от нехватки творческих способностей, а от естественной человеческой (и церковной) поглощенности самим собой. Утучнять самого себя – это естественно, это по-человечески. Отдать себя на алтарь – это сверхъестественно, это действие благодати. Не свидетельствует ли наш коллективный церковный эгоизм против нас? Не говорит ли он о том, что реальной духовности у нас несравненно меньше, чем помпезных претензий на духовность? Ах, если бы мои опасения были беспочвенными! Я был бы искренне рад, если бы многие из читающих это могли сказать: «Наша (большая) (городская) церковь, конечно, не во всем совершенная, но мы все же думаем о других, укрепляем слабых и поддерживаем малочисленных».       

Напоследок, важная оговорка (чтобы мы точно друг друга поняли): все мои сумбурные мысли по теме могут относиться к вам, только если вы верите, что вы – часть большой Божьей семьи, и что в семье люди должны заботиться друг о друге и делиться друг с другом; что вера без дел мертва; что Христос обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетой; что учеников Христа можно узнать по любви между ними. Ну и так далее. Если же это в ваш символ веры не входит, тогда пусть колбаса продолжает ехать в Москву.        

«Братство, не смейся над филиоквой!» или почему православные нас не уважают

Есть несколько тем, о которых написать давно хочется, но не хватает импульса. Внутреннее брожение происходит долго и медленно. Нужен катализатор, чтобы произошла химическая реакция и случилось извержение вулкана души.

Буквально вчера в кругу моих фейсбучных друзей и друзей моих друзей произошло бурное обсуждение видеообращения председателя РС ЕХБ Алексея Васильевича Смирнова. Оно было посвящено тому, как братьям (очевидно, внутри союза баптистов) необходимо относиться к разногласиям по вопросу предопределения к спасению. Посмотрев, я понял, что вот он – тот самый катализатор, который мне был нужен. По-моему, Смирнов абсолютно верно передал дух, господствующий среди русскоязычных баптистов по данному вопросу. Но не только по этому вопросу. Он обозначил, с какими предпосылками мы (для удобства буду употреблять это местоимение) подходим ко множеству вопросов и ситуаций. Фактически, он указал на наименьший общий знаменатель, который должен объединять тех, кто называет себя баптистом на постсоветском пространстве. 

На любую возникающую опасность мы реагируем исходя из нашей природы. У нас есть инстинкты, которые не заставляют себя долго ждать. Заяц убегает. Страус прячет голову в песок. Волк оскаливает зубы. Хамелеон меняет цвет. Появление чего-то чужеродного заставляет любой организм мобилизоваться и защищаться; отделять свое от чужого, «я» от «не я». Это происходит в моральных вопросах. Это происходит и в доктринальных вопросах. Это происходит с отдельными людьми. Это происходит с религиозными движениями.

После того, как пал железный занавес, евангельские верующие бывшего СССР неволей столкнулись с проблемой самоопределения. Кто мы? Как мы отвечаем на новые вопросы, которые предъявляет нам новый мир? Вопросы, о которых мы раньше не могли задумываться. Некогда было. Некому было. Не до того было. Вопрос, вызывающий кризис на сегодняшний день, это «предопределение к спасению». Я поставил это словосочетание в кавычки, потому что, на мой взгляд, это не до конца верное определение широты проблемы. Спасение – это лишь частный вопрос в более широкой дискуссии. Речь идет о разных системах богословия, разном понимании некоторых атрибутов Бога, разном понимании природы человека. Отличия – фундаментальные. Но неспособность зреть в корень и склонность придавать богословским проблемам тривиальный характер – это и есть одна из наших отличительных черт. Я оставлю еще много интересного на потом. В этом посте ограничусь только указанной проблемой.

Ниже привожу цитату из первых 5 минут выступления.                  

В истории церкви много разделений всевозможных, и некоторые из них вызывают улыбку, как минимум. Например, история разделения восточной и западной церкви окончательно в 1054 году. Казалось бы, ну что могло произвести такое серьезное разделение, что они до настоящего времени не признают друг друга церковью, что они даже не ведут диалога?... Христианская церковь, имеющая Слово Божье в руках, разделилась по признаку учения о филиокве, т. е. учение о ниспослании Духа Святого. Одни говорят, что Дух Святой подается только Отцом, другие – Отцом и Сыном. На первый взгляд кажется – серьезная богословская проблема… На самом деле, для простого верующего эта тема настолько смехотворна. Она не имеет никакого практического значения и применения. Главное для верующего – поверив в Иисуса Христа, обратившись от греховной жизни к жизни праведной и святой, получить дар Святого Духа. Каким образом нисходит Дух Святой? Кто именно техническую сторону этого вопроса осуществляет? Никто из нас не знает и знать не может. Мы можем спорить, имея в виду какие-то отдельные тексты Писания. Мы можем делать какие-то умозаключения. Но от того, что церковь разделилась, скажите, кому хорошо? Кому сегодня хорошо от того, что христианство сегодня поделилось на множество разных конфессий, течений, понятий, толков и так далее, и так далее?

Две тысячи лет христианства знают два основных раскола: между католиками и православными, между католиками и протестантами. Конечно, было еще много других отделений и дроблений, но не в этом суть. Суть в том, что глава огромного религиозного объединения в православной России помещает раскол между востоком и западом в разряд разделений, которые вызывают улыбку, как минимум. Как минимум! Если по максимуму, то хочется либо посмеяться, либо покрутить пальцем у виска. Устроили раскол из-за какой-то мелочи!

Признаюсь честно: я сам до недавнего времени не понимал, что уж там такого важного было. Главное, что есть Святой Дух как лицо Троицы, и я его имею. Но я-то был молодым и, можно сказать, рядовым. В университете религиоведение у меня преподавала католичка. Она немного говорила об этом, но так и не прояснила для меня, почему это было так важно. (Прояснила потом книга Синклера Фергусона «Святой Дух», которая, даст Бог, когда-нибудь увидит свет на русском языке). Тем не менее, у меня было какое-то внутреннее чувство, что если такое великое событие произошло, значит неспроста. Может, я просто чего-то не знаю, не понимаю. Может, те люди мыслили не так как я, верили по-другому, но они точно не были глупцами.

Я не специалист по истории церкви, но уверен в одном: чтобы над чем-то смеяться нужно либо быть величайшим специалистом и знатоком, либо полным невеждой.

Я воспитываю дочку билингвом. Когда люди слышат мои разговоры с ней, то реагируют по-разному. Некоторые ей завидуют, некоторые испытывают сомнения, есть ли во всем происходящем смысл, и на самом ли деле она меня понимает, а некоторые снисходительно улыбаются и предлагают мне перестать заниматься глупостями, потому что она - «русский ребенок» (это ведь прошито где-то в ДНК!). Я могу понять их эмоциональное состояние. Им непонятно, как это! Это выходит за рамки их кругозора и привычного опыта. Но скромный человек признает это. Гордый же человек не признает свою ограниченность и насмехается, пытается поставить себя выше того, чего он просто не понимает. Скромный человек учится, гордый – делает невежество своим кредо.

И в данном случае я хочу не столько подчеркнуть качества или взгляды конкретного человека, т. е. Алексея Васильевича (хотя и это есть), сколько сказать, что сознательное невежество – это кредо русского баптизма.

Это невежество пытается выглядеть благочестиво. Оно предстает под личиной евангельской простоты, верности Писанию, следования только за Христом и т. п. На самом же деле, это нежелание давать конкретные ответы на конкретные вопросы. Намного легче сказать, что Писание о чем-то не говорит, чем предпринять хоть какие-то попытки исследовать это Писание, систематизировать его содержимое и дать хоть какой-то ответ! Не спорю, богословие может вырождаться в философствование, имеющего мало общего с Писанием и удаленное от библейских текстов как восток от запада. Но разве нам это грозит? Нам грозит (да что там «грозит», это наша прошлая и настоящая реальность) ходить овечьими тропами – строить свою догматику на дюжине любимых стихов из Библии и повторять их как мантры. Нам грозит окончательно закрепиться в роли слона в богословской посудной лавке.

Знаете, почему православные нас не уважают? Я не имею в виду номинальных православных, которые ходят в церковь только на пасху. Я имею в виду пастырей, учителей и тех немногочисленных прихожан, которые знают, во что они верят. Не потому, что мы против икон. А потому, что мы «филиокву» не можем отличить от «брюквы» или «смоквы». Нас она не интересует, потому что на нашем огороде мы все равно такого не выращиваем.

Смирнов при объяснении филиокве даже древний термин «исхождение» заменил на «ниспослание». Скорее всего, неосознанно. Но ясно, что он даже не пытался вникнуть в суть дела. Ведь с терминов начинается всякая дискуссия. Вокруг терминов часто вся дискуссия и ведется. Как нас можно воспринимать всерьез, если мы ведем себя как подросток-нигилист? Взрослые его просто терпят и ждут, когда он вырастет и остепенится, поймет, что не он один умный, что к другим тоже надо прислушиваться. Если не соглашаться с ними, то хотя бы уважать их возраст и опыт.

Смирнов озвучивает еще два важных пункта. Первое. Важность того или иного учения в конечном итоге рассматривается с позиции рядового члена церкви и непосредственной практической ценности. Я сам против элитизма и клерикализма в церкви. Верю в священство каждого верующего. Но в то же время, Бог в церкви поставил пастырей и учителей, которые призваны думать глубже и смотреть дальше. Если в церкви тон задает мнение и чувства духовно незрелых и малоопытных, жди беды… и популизма. Чем мы, согласитесь, очень страдаем. Нас не интересует учение о Троице. Оно не имеет практической ценности. Что нужно делать члену церкви после проповеди о Троице? Поэтому когда появляется книга вроде «Хижины» - половина народа в восторге, а вторая, более настороженная половина, только интуитивно чувствует, что здесь что-то не так. (Свои чувства насчет «Хижины» и Троицы я изливал тут).

Второе и последнее. Кому хорошо от разделения востока и запада? Кому вообще хорошо от разделений? Конечно, раскол – это плохо. Но в большинстве случаев внешний, формальный раскол – это лишь официальная декларация того, что накопилась критическая масса противоречий, с которыми совместное служение уже невозможно. Что касается востока и запада, то там эти разногласия просто копились веками. Развитие богословия шло по двум разным траекториям. И однажды соединявшая их нить не выдержала и лопнула.

От разделений никуда не денешься. Максимум, что мы можем сделать, это превращать их из племенных войн в красивые расставания  с возможностью дальнейшего диалога. Но чем больше реальные противоречия игнорируются, тем больше повышается температура церковного тела. Тем меньше надежды на искреннее общение, нелицемерную любовь и единство веры.

Братство, не смейся над филиоквой! Это очень серьезный фрукт!