Пастор – не царь. Царь – Иисус.

Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божьим, но подавая пример стаду; и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы. (1 Пет 5:1-4)

Ранее мы говорили о том, что пастор – не пророк и не священник, а также, что на нем лежит ответственность проповедовать все, что есть в Писании. Сейчас я поделюсь своими соображениями по вопросу власти пастора. Стиль руководства пастора оказывает огромное влияние на атмосферу в церкви. Пастор может не иметь личных отношений с множеством людей в церкви, но то, как он руководит, создает общий фон. На этом фоне и рисуется картина церковной жизни и служение каждого ее члена.

Сразу поясню, как я буду использовать здесь слово «царь».

Царь – это тот, кто стоит выше всех остальных людей, и к кому не применяются общие правила. 

Когда кто-то в христианской церкви занимает такое положение, тем самым он посягает на славу Христа. У царей могут быть разные характеры. Они могут быть добрыми и злыми. Цари могут эксплуатировать свои народы и заботиться о них. Но от этого они не перестают быть царями.    

Если пастор руководит как пророк – человек приходит в церковь в поисках новых откровений. Если пастор руководит как священник – человек приходит в церковь за порцией благодати, даруемой через руки служителя. Если пастор руководит как царь – человек приходит в церковь как подданный. С уст такого пастора часто звучат такие слова как «послушание», «смирение», «авторитет». Он – полководец, ведущий битву против какого-то зла или за какое-то добро. А на войне нужно строгое вертикальное подчинение. Этим злом может быть что угодно. Главное, чтобы оно было где-то упомянуто в Библии: вредоносные учения, обмирщвление церкви, уход от традиций отцов и т.п. Конечно же, оборотная сторона этой медали – это стремление к некоему благу: благовестие, традиционные нравственные ценности, защита здравой доктрины, даже любовь. Отдельно взятая цель или ценность поднимается на флаг. Царь-полководец видит свою задачу в том, чтобы вдохновлять армию на жертвы и подвиги. Цели ясны, задачи определены. Лучшее, что может делать рядовой – шагать в ногу, делать посильный или непосильный вклад и задавать поменьше вопросов. Все противоречия и неудачи поглощаются величием эсхатологического триумфа, к которому ведет рулевой («Мы завоюем наш город для Христа»; «Мы сохраним нашу церковь от мира»). Что-то не так? Не мешай, не критикуй, не спрашивай, лучше иди делом займись. Высшие цели, на самом деле, не обязаны быть грандиозными и воинственными. Они могут быть вполне простыми и приземленными. Главное, что пастор выступает гарантом достижения этих целей. Или сохранения статус-кво. Ведь когда полководец устает от войны, тогда он жаждет хотя бы сохранить статус-кво. (О таком типе пастора здесь можно прочитать в поэзии).

Это я все лишь как пример привел. Формы проявления царственности пастора могут быть разные. Это зависит от ряда обстоятельств: особенности церкви, характера самого человека и т.д. Суть при этом одна и та же. Форма вообще вещь обманчивая. Ее нужно расковырять и попробовать на вкус ту суть, которая в ней содержится. Я встречал пасторов, которые стараются вести себя как простые ребята (или как «смиренные братья», в зависимости от возраста), они отвергают внешние царские атрибуты, но при этом ведут себя как цари. Я встречал пасторов суровых и категоричных, но стиль их управления говорит о подлинном смирении и уважении к людям. В Великобритании по форме – монархия, по сути – демократия; в России и Беларуси по форме – демократия, по сути – монархия.  

Как все это связано с 1 Пет 5:1-4? Два греха, от которых Петр предостерегает пастырей, стары как мир: любовь к деньгам и любовь к власти. Любовь к деньгам – во втором стихе, к власти – в третьем. Все просто и гениально.

Природа власти и денег такова, что их сложно отделить друг от друга. Они друг в друга перетекают, друг друга взаимно обуславливают. Деньги – это топливо, на котором работает почти вся человеческая деятельность. Власть – это руль, который направляет эту деятельность. Обратите внимание, что не власть и деньги – грех, а любовь к ним. Грех происходит тогда, когда цель и средство меняются местами. Ради денег – готов быть даже пастором! Какое наслаждение в том, когда ты властвуешь над умами людей! Ради этого можно быть пастором! Если почитать послания апостола Павла, мы увидим, что он говорил о власти, данной ему Богом (2 Кор 10:8) и о деньгах, которые он может получать заслуженно (1 Кор 9:6-12). Отличительной чертой его апостольства была способность отказаться и от одного, и от другого. Павел имел законный административный ресурс, но прибегал к нему в самую последнюю очередь.

Пастор-царь, поднявшись (как ему кажется) на уровень выше своих братьев-христиан, уже не может отказаться ни от денег, ни от власти. Он теряет отношения доверия. Он перестает управлять силой убеждения и собственного примера. Он выходит за пределы досягаемости для простых смертных. Он окружает себя внушаемыми поклонниками, а не думающими критиками.

Забывается простая вещь: это Божье стадо. Божье. Божье. Пастор не владеет им, он за ним надзирает. Он управленец, а не собственник. Он слуга, а не господин. Что он имеет в виду, когда произносит слова «моя церковь»? Можно, конечно, единственного числа избегать и все время говорит во множественном: «наша церковь», «мы с братьями решили», но если эти слова звучат из уст прожженного автократа, то это что-то вроде политической риторики о «воле народа».

Много где и много когда в церквях говорится о том, что церкви нужно отличаться от мира. И это верно. Примечательно вот что: в учении самого Христа наиболее явное противопоставление между церковью и миром мы находим в следующем эпизоде:  

Иисус же подозвал их и сказал: вы знаете, что властители народов господствуют над ними, и вожди их повелевают ими. Но между вами да будет не так. Если же кто из вас хочет стать главным, пусть будет всем слугой, и если кто хочет стать первым, да будет рабом у всех, потому что и Сын Человеческий пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы Самому послужить и отдать жизнь Свою во искупление многих. (Мф 20:25-28)

Обмирщвление церкви – это прежде всего господство ее пастырей над Божьим стадом! Это следование мирской философии «я начальник – ты дурак». Это когда служитель – уже не слуга. Это когда, побыв долгое время в церковных верхах, ты становишься специалистом по манипуляции сознанием людей. Это когда твое совершенное владение христианским лексиконом позволяет тебе с легкостью называть белое черным, а черное – белым, и никто не замечает подмены.

Пастор, подражающий Христу, будет вести церковь словом и примером. Он будет видеть в ней цель, а не средство. Пастор-царь будет возлагать здоровье, деньги, время и даже судьбы людей на алтарь строительства великого Вавилона. Его успех – это трагедия. Если же такой пастор становится нелюдимым, обрастает шерстью и начинает есть полевую траву – не переживайте о нем: Бог его любит. Скоро все наладится.

Утешение с 228 страницы

Толстые книги бывают полезными и практичными. Толстые книги по богословию, где одно только содержание занимает три страницы, могут таить в себе ответы на наши жизненные вопросы. Я читаю книгу, где основной текст разлился на 999 страниц (как привлекательная цена в супермаркете: это не 1000, это всего лишь 999, возьми, почитай!). Автор книги (The Doctrine of the Christian Life) – Джон Фрейм – сказал мне то, что я рад был бы услышать еще много лет назад. Я получил утешение. Еще один уголок моего разума прояснился. Если бы мне кто-то вот так это объяснил раньше, я бы меньше страдал сам, и меньше людей пострадало бы от моих проповедей.

Не бойтесь читать толстые книги без картинок. Даже если придется с великим усилием преодолеть 227 страниц, на 228 вы можете найти, например, вот что:

Некоторые проповеди производят такое впечатление, что если мы хотим быть послушными Богу, нам нужно все бросить и идти делать что-то другое. Если проповедь посвящена молитве, значит нужно все прекратить и начать молиться. Проповедник напоминает нам, что Лютер проводил в молитве много часов. Мы испытываем чувство вины от того, что мы так не делаем.

Потом в следующей проповеди говорится то же самое, но уже о какой-то другой обязанности. Например: нужно благовествовать соседям. Потом мы слышим о том, что нужно кормить бедных, посещать больных, бороться за социальную справедливость, изучать Писание, воспитывать детей, работать над отношениями в браке, посещать церковные собрания и т. д. Чувство вины становится невыносимым.

На самом деле, мы не можем делать это все одновременно, хотя все это Библия нам повелевает. Мы ограничены. Наше время не резиновое. Нам часто приходится переставать исполнять одну заповедь, чтобы начать исполнять другую. Бог понимает, что мы ограничены. Он не ожидает, что все его заповеди мы будем выполнять тотчас и непрерывно. И мы сами, когда это понимаем, можем вздохнуть с облегчением.

Также Бог понимает, что разные христиане уделяют разное время исполнению тех или иных заповедей. Это связано с различием в дарах и призвании. Люди, которые работают проповедниками на полную ставку, уделяют проповеди больше времени, чем те, кто воспитывает детей и занимается домашним хозяйством. Это касается даже молитвы. Нам всем нужно молиться, но некоторые из нас, как вдовы, упомянутые в 1 Тимофею 5, призваны пребывать “в молениях и молитвах день и ночь” (ст. 5)

Поэтому перед нами стоит задача расставлять приоритеты в исполнении Божьих заповедей. Но не много ли мы на себя берем!? Кто мы такие, чтобы решать, сколько времени уделять исполнению каждой Божьей заповеди? Как можно среди законов, данных свыше, выбирать, что для тебя более, а что менее важно? На самом деле, мы просто вынуждены это делать. Более того, нравится нам это или нет, мы это уже делаем.

Этот принцип нам станет понятнее, если мы увидим, что изрядная доля Божьих заповедей дана прежде всего не отдельно взятым людям, а сообществу людей – либо человечеству в целом, либо церкви как телу Христа. Например, в Быт 1:28 Бог дал культурный мандат не Адаму и Еве как отдельно взятым людям, а как целой семье, включая их будущих потомков. Одному Адаму было не под силу наполнить землю и господствовать над ней. Только человечество в целом могло выполнить это повеление. То же самое касается и Великого поручения (Мф 28:18-20). Ни Петр, ни Андрей в одиночку не могли сделать учеников из всех народов. Церковь же, как коллектив под водительством Божьего Духа, может, и однажды это сделает.

Поэтому лично моя ответственность состоит не в том, чтобы господствовать над всей землей или научить все народы; а в том, чтобы найти свое особое место, предназначенное мне Богом, соответсвующее моим дарам. Тем самым я буду делать вклад в общечеловеческое и общецерковное дело. Меня, например, Бог призвал быть богословом, хотя кто-то с этим может не согласиться. Исполнение этого призвания требует от меня посвящать изучению Библии больше времени, чем другие люди, и меньше времени благовестию от дома к дому. Мое призвание определяет или должно определять мои личные приоритеты. Мне нужно принимать решение, Бог же со своей стороны дает водительство для принятия этого решения.

Когда я принимаю такое решение, я лишь применяю Божье Слово к своей конкретной ситуации. В своей жизни мы неоднократно замечали, что Писание может производить свое действие в нашей жизни, только когда мы применяем его в конкретной ситуации. Само Писание требует этого, поэтому существование личных приоритетов – это нормально.

Вспоминаются многочисленные чужие и собственные проповеди в духе “А ты …?” (подставляем нужное). Лозунги общин и целых конфессий вроде “Где твои двенадцать учеников?”, “Каждый христианин – миссионер”, “Каждый верующий – лидер” и т. п.

Часть проблемы, думается мне, в том, что наше мышление глубоко индивидуалистично. Мы не мыслим себя частью сообщества, частью тела Христа. Самые совестливые и посвященные из нас стремятся в своей личной жизни выполнить по максимуму то, что под силу только всей Церкви. Нас мучает совесть, когда нас перестает мучить совесть, что за неделю мы никому не засвидетельствовали, никого не посетили, пропустили одно из церковных мероприятий. Легкое фоновое чувство вины – это то, что культивируется в нас многочисленными проповедями. Это признак приличного христианина. Приличного, но не плодотворного.

Признание разнообразия в церкви Христа и своей собственной ограниченности – дело легкое на словах.  Применение этой истины к своей личной жизни и жизни общецерковной – задача куда менее тривиальная.