Если серьезно (о благости женщин и не только)

Некоторые читатели оказались в смущении после моего последнего поста, который, на самом деле, не был о женщинах. Я пишу это для тех, у кого закрались подозрения, что я стал женоненавистником. Я сознаю, что юмор, особенно построенный на сарказме и абсурде, может вызывать неоднозначную реакцию: у кого-то в голове щелкнет, у кого-то – нет. Я пишу это, поскольку я люблю людей, включая тех представителей женского пола, которые испытали конфуз и были раздосадованы всем тем, что написано до скобок, так что все, что в скобках, уже не помогло.

Это было не о женщинах. В каком-то смысле, даже не об алкоголе. Это об определенном типе логики, об определенном использовании Писания, об определенном понимании христианской морали.

Огромное множество церквей придерживаются сухого закона. Я прекрасно понимаю, почему и для чего. Я не понаслышке знаю, что такое алкоголизм, как он разрушает жизни. Моя мама выросла с отцом-алкоголиком. Моя жена выросла с отцом-алкоголиком. Мой единственный дядя – алкоголик. Если бы я не знал учения Библии о человеке и о грехе, то я бы возможно думал, что алкоголь – это зло, что если его устранить, у людей все будет нормально. Я бы тогда соглашался со словами одной старой песни:

Если бы, если бы не было вина,

Если бы водку не придумал сатана!

Но ни виноград, ни зерновые, ни процессы брожения, ни спирт не придумал сатана. Все это придумал Бог. Все, что создал Бог, хорошо. Грех – это злоупотребление Божьим благим творением. Грех – это поиск покоя для души в творении, а не в Творце. Грех – это попытка растворить проблемы в спиртовой жидкости вместо того, чтобы набраться мужества и решать эти проблемы.

Сухой закон в церкви бьет мимо цели. Он создает видимость решения проблемы и видимость праведности. Его сторонники выборочно используют Писание. Его сторонники делают закон из того, что сам Бог не делает законом. По иронии, люди, желающие сохранить церковь от морального разложения, становятся похожими на тех, о ком писал апостол Павел:

Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою. (1 Тим 4:1-5)

Нам может казаться, что чем строже – тем святее. Павел так не думал. Он видел в таком подходе отрицание благости Божьего творения. Лично себя апостол во многом мог ограничивать. Но даже коринфянам, которые уходили из церкви после вечери Господней пьяными (1 Кор 11:21), он не написал, что для начала нужно запретить употребление вина! Вместо этого, он учит их уважать и любить людей в церкви. Это куда более гибкий и жизнеспособный подход. Запрет – это антибиотик. Он может временно снять отдельную проблему, но он не укрепляет иммунитет организма, не дает ему жизненной силы. Этика отрицаний и запретов изгоняет одного беса, оставляет дом чистым и выметенным, но не выдерживает возвращения легиона его собутыльников.

Я встречал церкви, где люди скрупулезно стараются «отличаться от мира». Там никто никогда ничего неправильного не выпил и не выкурил, но в отношениях царит ненависть, зависть, ложь и обиды. Такие грехи – куда более сложная материя! Как запретить эгоизм? Какими запретами вытравить сплетни? Многие семьи, у которых на свадьбе самым крепким напитком был яблочный сок, вырастили детей так, что те бегут из церкви при первой возможности и с христианством больше не хотят иметь ничего общего. Чем больше законов во второстепенных вопросах – тем меньше получается культивировать главное: веру, надежду, любовь.

Я по-прежнему считаю, что аналогия с женщинами уместна (но это только аналогия, поймите). Лжеучителя говорили, что подлинная святость – это отказаться от брака! Никакого секса. Правда, вместе с тем, и никакого продолжения человеческого рода. Пусть этим занимаются бездуховные. Пусть они рожают и воспитывают детей. А ведь средневековая церковь приблизительно по таким представлениям и жила.

Итак, все творение Божье хорошо. Женщина – это вообще самое лучшее, что Бог придумал. Люблю женщин. Люблю вино. Тех, кто женщин не любит, не уважаю. Тех, кто не любит вино, уважаю и принимаю. Тех, кто запрещает верующим больше, чем запретил Бог, призываю идти до конца и запретить всех и все, что Бог создал для наслаждения.  

Следуя примеру апостола Павла и желая быть всем для всех, поднимаю стакан березового сока за милых дам!     

Об опасности женщин

То, что женщины опасны – очевидный факт. Ему есть масса подтверждений.

Наш праотец Адам не согрешил, пока у него не появилась женщина.

Из-за женщин развязывались целые войны.

Из-за женщин разрушались семьи.

Из-за женщин люди доходили до нищеты.

Женщины разлучали друзей.

Из-за женщин люди теряли свое здоровье.

Для многих женщины стали идолом.

Многие находятся в зависимости от женщин. Они не могут жить без женщин. Когда женщины нет, они начинают ее искать. Если женщина есть, но она уехала, они начинают по ней тосковать.

На женщин тратят много денег. Эти деньги можно было бы использовать для служения или благотворительности.  

Священное Писание многократно говорит об опасности женщин.

На женщину опасно смотреть.

С женщиной опасно разговаривать.

К женщине еще опасней прикасаться.

Великие Божьи мужи впадали в грех из-за женщин.

Иисус смотрел на женщин, разговаривал с ними и прикасался к ним. Но глубокое исследование культурно-исторического контекста жизни Иисуса доказывает, что Его окружали совершенно не такие женщины, как рождаются сейчас.

Апостол Павел в 1 Кор 7 учил, что без женщины лучше. Все христиане должны стремиться к лучшему.

Если у тебя есть женщина, то она может быть для кого-то соблазном.

В наших общинах есть много немощных людей, которых Бог освободил от зависимости от женщин. Практика показывает, что присутствие женщин в церквях нередко приводит этих неокрепших верующих к повторным падениям.

В свете всего вышесказанного, я полностью понимаю и поддерживаю те церкви и конфессии, которые требуют от своих членов полностью отказаться от женщин. Хотя Писание не содержит такого категорического запрета, это представляется мудрым ради святости церкви и доброго свидетельства окружающему миру.

    (Если что-то в моей логике не так, то вместо слова «женщина» подставьте слово «алкоголь» и перечитайте еще раз от начала до конца. Ну… вы, в общем, поняли…)

Кирилл, Герман и права, данные Богом

Недавняя заметка одного моего друга в Фейсбуке крючком зацепилась в моем сознании. Я никогда не испытывал симпатии к идее прав человека. Скорее всего, потому, что она ставит человека в центр внимания, утверждает его абсолютную ценность, порождает индивидуализм, помогает забыть об обязанностях, пренебрегает Божьим господством. Например, современным детям много говорят об их правах. Они знают, куда можно позвонить, чтобы нажаловаться на своих родителей. Их никто не учит, что к родителям нужно относиться с почтением (слово-то какое старомодное!) и их нужно слушаться. Человек для меня был прежде всего существом падшим, осужденным, виновным, бунтующим перед своим Творцом. О каких правах может идти речь?

На этом фоне слова патриарха РПЦ о«глобальной ереси» могли бы показаться очень даже христианскими. Права человека? Это на западе придумали, чтобы оправдывать всякого рода извращенцев и нарушителей традиционной морали. Но что-то мне подсказывало, что Кирилл глубоко неправ. Я чувствовал подвох, но обосновать не мог. Я понимал, что в современной ситуации его слова нужно понимать так: «Уважать достоинство людей – это чисто западная идея. Это там придумали, что власть имущие должны в обращении с народом руководствоваться нормами морали. Нет у людей никаких прав. Истинная же вера учит, что Бог наделил правом власть, правом обращаться с людьми, как ей заблагорассудиться».

В чем именно Кирилл был неправ, мне подсказал Герман. Герман Бавинк. Давным-давно был такой голландец. И представьте себе, он писал задолго до того, как появился сегодняшний конфликт так называемых традиционных и либеральных ценностей. Как и в одном из предыдущих постов, эта цитата взята из толстой книги по богословию, где совсем нет картинок. Здесь, как и там, я призываю читателей не бояться таких книг, а читать их. Золото бывает спрятано именно в таких неожиданных местах.             

…хотя несомненно, что творение само по себе не имеет «неотъемлемых» прав и не может предъявлять к Богу никаких требований, Рим 11:35; 1 Кор 4:7, и хотя в отношениях между Богом и человеком нет места понятию «взаимной справедливости», тем не менее, можно сказать, что сам Бог наделяет свое творение определенными правами. Бог наделил каждый элемент творения особой природой. Существуют законы и установления, регулирующие жизнь всего творения. Само существование и сама природа всех существ подразумевают наличие у них прав. Такими правами в особенности были наделены разумные существа. Эти права затрагивают все сферы их жизнедеятельности: разум и сердце, душу и тело, науку и искусство, семью и общество, религию и нравственность. Когда же человек утрачивает эти права, тогда Бог заключает с Ноем «завет природы», а с Авраамом – завет благодати. Посредством этих заветов Он, исключительно по своей благодати, наделяет свое творение самыми различными правами, а посредством клятвы – берет на себя обязательства соблюдать эти права.

...Окончательная, глубочайшая и единственная основа всякого права – это не «общественный договор», не независимые «права, данные природой», не «вердикт истории», а воля Бога, не в смысле его абсолютного господства, а в смысле Его доброты, Его благоволения. Источник всех прав – это Божья благодать[1].

Наконец все становится на свои места! Проблема современного понимания прав человека в том, что считается их источником. Другого я не знал, поэтому и не хотел вкушать это отравленное эпохой Просвещения яблоко. Когда западная мысль начала дрейфовать от Бога к человеку, изменился фундамент, на котором строятся общественные отношения. Все равно, что кто-то пришел, достал из-под дома двухметровый бетонный фундамент и поставил сосновые столбики. «Права человека» - это громоздкая конструкция, вес которой не выдерживает ни «человек как высшая ценность», ни «общественный договор». Она должна была стоять на слове Бога-Творца к человеку-творению. Это не то, что придумывает по своей гордости грешный человек. Это то, что дарует по своей благодати милосердный Бог. Грешный человек может исказить этот дар и обратить его против Бога и против ближнего, но это не меняет по существу благости этого дара.

Места Писания, на которых очевидно основывается Бавинк, это Быт 1:26-30 и Быт 9:1-17. Первое говорит о сотворении человека по образу и подобию Бога. Сотворение по Божьему образу возвышает человека над всем остальным творением. Бог ставит человека управлять землей и пользоваться ее ресурсами. Хорошо. Но разве грехопадение не изменило все в отношениях между Богом и человеком? Как мы видим из последующих глав, оно изменило многое, но не все. Текст Божьего завета с Ноем явно указывает на то, что человек по-прежнему носитель Божьего образа. Животных можно убивать и есть. Человека – нельзя. Бог ценит человеческую жизнь. Он взыщет кровь человека и с человека, и со зверя.

 Вывод: Бог не оставляет никому права обращаться с человеком как со скотом.   

Конечно, убийство – это высшее преступление против человека. Но если мы читаем Библию дальше, мы видим, что есть еще масса поступков, которые Бог осуждает, потому что они прямо или косвенно разрушают жизнь человека и пренебрегают его достоинством. Эти преступления касаются его здоровья, его доброго имени, его семьи и его имущества. Если я живу среди людей, которые боятся Бога и чтут Его закон, я могу рассчитывать на то, что они не посягнут на мою жизнь, на мою репутацию, на мою жену и детей, на мой дом и на мои деньги. Хотите – называйте это моими правами, хотите – нет. Суть от этого не меняется. Если же я живу среди безбожников, то я могу рассчитывать на то, что они рано или поздно посягнут на мою жизнь и мою свободу, ведь в их власти убить меня или посадить меня в тюрьму. Они смогут взять в заложники мою жену или моих детей. Они смогут отобрать или уничтожить мое имущество. Они смогут оставить меня без средств к существованию. Это можно назвать нарушением моих прав, а можно – нарушением Божьих заповедей. Разве суть не одна и та же? Преступники осмеливаются поступать с теми, кто слабее их, хуже, чем с ними поступает сам Бог! Бог кормит голодных; Он защищает угнетенных; Он отец сиротам; Он заступается за вдов. Беззаконники обирают бедных, творят насилие над слабыми, отправляют беззащитных в топку своих амбиций.

Права человека, в христианском понимании этого выражения – это не вопрос некоего политического, юридического или культурного отличия между либеральным западом и консервативным востоком. Это вопрос глубоко религиозный, мировоззренческий.

Обладает ли всякий человек такой же ценностью и таким же достоинством перед Богом, как и я? Несмотря на цвет кожи, пол, возраст, социальный статус, политические взгляды и количество денег в кошельке. Если я обладаю властью, освобождает ли это меня от каких-либо норм морали? Все ли мне позволено, если власть дана мне от Бога? Не делает ли это меня «Божьим наместником», «солнцеподобным», «отцом» и т.д.?

У российского императора Павла I есть такие знаменитые слова: «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю». Я – источник прав. Я дарую свободу и заключаю в неволю. Я властен над жизнью и смертью людей. Почему? Потому что я – император. У меня власть, положение, деньги и армия.

Если убрать права человека, данные Богом, то остается право сильного. Либо велик тот, с кем говорит Бог, либо узурпатор, временно обладающий силовым преимуществом.

Звучит неубедительно? Тогда остается следовать наказу патриарха: "Дети, храните себя от человекопоклонничества!"

  

---

[1] Herman Bavink, The Doctrine of God, The Banner of Truth Trust, 2003, pp. 221-222 

Уши служителей

Итак, братья мои возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен, на гнев… Если кто думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие. (Иак 1:19, 26)

Профессии оказывают влияние на психику и физиологию людей. Профессионалы совершенствуются в одном и деградируют в другом. Если вы учитель, то вы приобретаете четкую дикцию и умение медленно и доходчиво объяснять, но учите вы уже всех и везде, даже за пределами школы. Если вы фермер, то у вас натруженные, мозолистые руки. Вы привыкаете физически работать от рассвета до заката, и вам становится сложно не работать. Тех, кто не трудится руками, вы считаете лентяями. Если вы бодибилдер, то у вас характерное очертание тела: шея, плавно переходящая в плечи. Профессиональные деформации тела и души.

Такая деформация постигает и христианских служителей. Их работа включает в себя учение и управление. Служитель с годами привыкает говорить и руководить. Это несет в себе угрозу разучиться слушать и разучиться подчиняться.

Когда я встречаю людей, которые занимаются служением всю свою жизнь, я инстинктивно ищу в них две вещи: достойное подражания и достойное опасения. Чем больше я встречаю неприятную черту, общую для всех служителей, тем больше я опасаюсь, что это профессиональная деформация. Может быть, они такими сразу не были? Может они такими стали из-за своей профессии? Если я буду много лет заниматься тем, чем занимаются эти люди, то может и я таким стану? Уверять себя, что с тобой такого точно не будет – самообман и самый быстрый путь как раз таки таким стать. Мы встречаем все те же искушения, что и остальные люди. Мы обладаем той же самой человеческой природой, что и остальные люди. Мы лишь можем обратить внимание на опыт своих предшественников и не повторить их ошибок. Также, мы можем обратить внимание на то в Писании, что упустили из виду наши предшественники – снова запустить в оборот истины, вышедшие из употребления.

Мое самое частое разочарование в служителях со стажем и мое главное опасение насчет себя – разучиться слушать. Эта проблема может проявляться на двух уровнях: физическом и интеллектуальном.

Худшая форма невнимательности – это когда я просто не даю человеку договорить. У меня времени – мало, терпения – мало, знаний – много. Я тебя понял. Да-да. Я таких как ты встречал уже тысячу раз. Вы говорите одно и то же. Я знаю, к чему ты клонишь. Можешь не договаривать. У меня уже готов ответ. Мы вытягиваем из картотеки своего мозга нужный файл и начинаем вещать. Что? Ты говоришь, что ты другое имел в виду? Нет-нет. Это тебе так кажется. На самом деле, я знаю, что ты имел в виду. Я, как только ты в комнату зашел, сразу все понял.

Кто дает ответ не выслушав, тот глуп, и стыд ему (Прит 18:13). Неутешительный диагноз для многих из нас, братья! Мы настолько в плену у своего самомнения, настолько верим в свою пророческую миссию, что просто становимся неприятными людьми, с которыми физически невозможно вести диалог. Мы на своей «пасторской» волне: 99,3 FM. Радио ведь никого не слушает, оно работает в одностороннем порядке. В результате мы теряем подлинное общение с людьми. Людей к нам не тянет, потому что они устают от своей неуслышанности.

Говоря о грехах языка, мы чаще имеем в виду грубые примеры: сплетни, клевету, сквернословие и т.п. Годы христианской практики полируют нас. Мы учимся обрубать вершину айсберга. Наше поведение уже не назовешь греховным в прямом и полном смысле этого слова. По крайней мере, так нам кажется. Апостол Иаков, однако, не заморачивается психологическими и этическими тонкостями этого вопроса. Он говорит: не умеешь обуздать свой язык – твое благочестие пустое! В моем понимании Иакова, это не означает, что ты неверующий религиозный лицемер (хотя и это может быть!). Это означает, что твое исповедание не подтверждается практикой. В категориях апостола Павла: ты плотский, младенец во Христе.

Мы привыкли думать, что для служителя важнее всего уметь говорить. Оказывается, для него не менее важно уметь молчать и слушать.

Если мы не умеем терпеливо и внимательно слушать людей, возможно, мы так же невнимательны слушая Бога. Мы читаем Библию и спешим делать выводы, будучи уверены, что мы все поняли…

Это все о так называемом физическом уровне внимательности. Многие из нас успешно справляются с этой проблемой: мы действительно дослушиваем человека до конца. Тут встает другой вопрос: после того, как мы выслушали, мы поняли, что человек хотел сказать? Мы смогли посмотреть на вещи его глазами? Полезно бывает пересказать то, что мы поняли и попросить человека подтвердить, так ли это. Многие люди не ждут от нас волшебного рецепта. Они знают, что мы не волшебники. Но какая отрада, когда тебя кто-то хотя быпонял! Бывает, что люди не могут подобрать слов, чтобы выразить свои мысли и переживания. Наша задача – понять их и дать им эти слова. Эти слова должны отражать библейское учение, христианское мировоззрение. Они не обязательно должны быть из Библии.

Кому-то это дается легче, кому-то – сложнее. Тут сказывается разница в темпераментах, EQ и все такое. Я не могу понять некоторых людей. Их внутренний мир устроен по законам для меня неведомым: что-то среднее между философией даосизма и генератором случайных чисел. Лучшее, что я могу сделать, это сказать: «Я не понимаю!». Если же мне от этого человека с его взглядами никуда не деться, значит нужно разбираться и пытаться понять. Если не понять, то повлиять и изменить. Если не понять, то не переубедить.

Как церковь страдает от нашей тугоухости в богословском диалоге! Своей манерой вести диалог с верующими иных убеждений пастырь показывает пример овцам. Часто приходится слышать сетование о том, что верующие в интернете невежливы, резки, невнимательны. Отчего так? Почему это такое массовое явление? Потому что не с кого брать пример! Хороший пример. Плохих примеров, конечно же, масса. Им люди тоже следуют. У верующих мало примеров служителей, которые сначала потрудились разобраться, изучить вопрос, выслушать или «вычитать» человека, а уж затем низвергать вердикты на головы заблуждающихся грешников.

Дело здесь еще вот в чем: авторитарная власть – монологична; демократическая власть – диалогична. Тот, кто строит церковь по авторитарной модели, либо вообще не слушает, что говорят «низы», либо только делает вид, что слушает, но в действительности ничего по этому поводу делать не собирается. Может быть слово «демократическая» здесь не очень удачное. Просто я ничего лучше не могу придумать. Я в это слово вкладываю лишь то, что такая власть находится в постоянном диалоге с «народом». Она не обязательно выполняет все его прихоти, но она с ним разговаривает на равных. (Можно было бы просто сказать, что это «библейская» модель, но это слово сегодня теряет смысл из-за своей популярности). Отказ от диалога на равных – это нежелание переходить на иную модель отношений. Я не нахожу другого объяснения нежеланию служителей старшего поколения (и «старой школы») вести богословский диалог с молодежью. Любая новая модель лишает власти одних и передает ее другим. Классовая борьба. Почти по Марксу.

В ответе за баян: о некоторых критических замечаниях

Для молодого писателя считается успехом, когда его заметили критики. Даже если то, что он написал, разнесли в пух и прах, ничего страшного. Важно, что заметили. Мой предыдущий пост об отношении баптистского пастора к кальвинизму вызвал весь спектр откликов: от позитивных и частично одобрительных до резко отрицательных.

Так уж предопределил Бог от вечности, что я усилием свободной воли заглянул к одному своему френду на Фейсбуке. Там я стал свидетелем обсуждения моего поста несколькими братьями. Было интересно и поучительно. Меня ничуть не пугает и не обижает, когда недовольные пишут резко, злобно, когда подвергают сомнению мой здравый смысл, психическое здоровье, благочестие и даже спасение. Я пытаюсь понять мышление несогласных. Почему их задело именно это? Дело в сути или в форме? Это критика по существу или просто огульный плевок?

Что может быть полезнее в деле исследования русского баптистского сознания, чем высказывания одного из его ведущих лиц? В данном случае – Юрия Кирилловича Сипко. В комментариях он довольно четко выразил свою позицию, не чураясь категоричных выражений:

«Такая мощь в кальвинизме, что и Христос оказался ненужным. И Дух Святой лишний. Читай книжки Кальвина и спасешься ты и весь дом твой. Чепуха на постном масле»;

«…написано с энтузиазмом, но против Евангелия»;

«кто говорит, что Христа мало для спасения, (автор статьи как раз именно это и говорит) нужен мол еще и Кальвин, тот есть еретик»;

«Автор написал: "Я недоумеваю, как вообще можно служить Богу без кальвинизма". Что это значит? Это означает, что Евангелие ничтожно без кальвинизма. Это означает, что Дух Святой ничтожен без кальвинизма. Это означает, что церковь ничтожна без кальвинизма. И поскольку о Кальвине нет ни строчки в Святом Евангелии, это означает, что автор еретик».

Я абстрагируюсь от стиля комментариев. Он соответствует поставленной цели и (как считает их автор) серьезности выраженного мной заблуждения. Сосредоточусь на другом – на общей идее. Кажется, Юрий Кириллович –невнимательный читатель. Внимательный читатель обращает внимание не только на то, как автор говорит и что в частности он говорит, но и что в целом он хочет сказать. Перед отдельно взятой статьей не стоит цели изложить взгляды автора на спасение, освящение, провидение, Писание и действие Святого Духа. Об этом много и красноречиво уже написали другие люди. Я лишь отвечал на конкретный практический вопрос, который слышал от церковных служителей. Мой критик совершает базовую ошибку в истолковании моего текста. Текст относится к определенному жанру и использует определенные средства выражения. Даже в самом Писании есть масса стихов, авторов которых можно было бы обвинить в ереси. Иисуса можно обвинить в том, что Он учил спасению по делам. Павла можно обвинить (что современники, собственно, и делали) в том, что он учил распущенности. Иоанна можно обвинить в том, что он исповедовал перфекционизм. Что уж говорить о простых смертных?

Эта неспособность увидеть лес за деревьями является серьезной преградой к конструктивному диалогу с любым инакомыслящим. Пока мы не поняли, что собеседник хотел сказать, вся наша критика – мимо цели. Мой опыт общения с людьми из высших эшелонов церковной власти неутешительный: я практически никогда не встречал способности внимательно выслушать, разобраться и понять, прежде чем учить. Мои попытки вести разговор на богословские темы показали, что если человек не может выйти за пределы собственной системы координат, он не в состоянии понять, что имеет в виду «еретик».

Юрий Кириллович также совершает ошибку отождествления учения и личности. Кальвин и кальвинизм – это не одно и то же. Принятие системы взглядов может быть никак не связано с исторической личностью, которая стала их самым ярких выразителем. Люди, которые сегодня проводят массовые евангелизации с концертами и призывом выйти вперед на покаяние, могут быть не в курсе, что стоят на плечах Чарльза Финни. Они могут не называться финниистами. И что с того?  

В последнем приведенном мной абзаце автор утверждает, что я поставил на пьедестал Кальвина, уничижив Евангелие, Святого Духа и церковь. Думаю, что он сам является приверженцем определенной школы толкования Писания, в превосходстве которой он убежден. Справедливо ли будет утверждать, что быть баптистом – значит поставить крещение превыше всего, уничижив Евангелие, Святого Духа и церковь? Не более справедливо, чем говорить пятидесятнику, что его интересует только Пятидесятница, а распятие, воскресение и вознесение – нет. Насколько я знаю, на повестке дня никогда не стоял вопрос о том, чтобы переименовать союз евангельских христиан-баптистов в союз «просто христиан».

Приведу еще один пассаж, который отражает типичное неверное понимание кальвинизма в частности и протестантской Реформации в целом:

«Кстати принцип Реформации “Только Писание” не допускает такого поклонения Кальвину, или кому-либо ещё. Реформаты-кальвинисты не заметили, как свой главный принцип попрали».  

Мы неверно понимаем отношение реформаторов к церковной традиции. Принцип Sola Scriptura мы толкуем на свой лад: «Нам не нужны книги. Нужно читать только Библию». Если бы нам нужно было читать только Библию, то нам бы и проповедников в церкви не нужно было слушать; не было бы смысла и в том, чтобы заполнять просторы Фейсбука нашими дискуссиями. Однако мы в Фейсбуке сидим: читаем, пишем. Это делают даже те, кто в самом Фейсбуке говорит о бессмысленности христианских дискуссий в Фейсбуке!

Пользуясь случаем, хочу порекомендовать пару книг:

Sola Scriptura: Писание без традиции? Тони Лейн.

Это о том, как правильно понимать данный лозунг Реформации.

Провидение. Пол Хелм.

Это о том, как правильно понимать предопределение и не думать, что у кальвинистов проблемы с элементарной логикой.

Богословие Жана Кальвина для начинающих. Пол Хелм.

Это о том, что имел в виду Кальвин в своих длинных книгах, которые большинство из нас даже не открывало.

Я встречал в Фейсбуке хорошие дискуссии. Это дискуссии людей, которые знают, о чем говорят. Это дискуссии, в которых участники правильно понимают оппонента. Для такой дискуссии нужно выполнить домашнее задание: прочитать и понять пару-тройку книг. Тогда и критика по существу.

Я не писал о том, что нужно человеку для спасения. Я писал о том, что нужно нашему христианству для дальнейшего развития.            

Сегодня союзы ЕХБ в постсоветских республиках вынуждены как-то реагировать на кальвинизм. Сказать, что кальвинисты – тоже братья, перестать их отлучать от церкви и снимать со служения – это, может быть, хорошее начало, но это как-то не по существу. Формальные постановления не меняют умы людей, которые так быстро склонны отвечать на вызовы штампами типа «ересь». По иронии, кальвинисты для баптизма – это такие же пришельцы с запада, как сами баптисты – для советской пропаганды.

Желаю всем удачного предопределения и приятных дискуссий в FB!

Пастор – не коза, кальвинизм – не баян

Будучи уверен в том, что начавший в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа. (Флп 1:6)

Кальвинизм шествует по постсоветскому пространству. Это очевидный факт. Об этом свидетельствует количество конференций, публикаций, споров, постановлений, резолюций, обвинений и отлучений. На своем пути он встречает разные отклики: от воинственного противостояния до преклонения до боли во лбу. Крайние позиции, естественно, в меньшинстве. Всякий уважающий себя христианин хочет верить, что он не впадает в крайности. Позиция, на которой он стоит сейчас – взвешенная, умеренная. Перемена этой позиции грозит попаданием в ту самую нежелательную крайность.

В определенных кругах кальвинизм представляют как некое радикальное богословие. Кальвинизм - это изощренный гений, который выворачивает наизнанку мою любимую Библию, которую я читаю столько лет. Все оказывается совсем не так, как я думал. Не может же быть, чтобы я так долго не видел очевидного!

Здесь я бы хотел адресовать одну из позиций, которую может занимать пастор церкви, столкнувшись с призраком кальвинизма. Обрисую ее в нескольких тезисах:

1. Я не считаю, что кальвинисты – еретики. Они мои братья во Христе.

2. Наши отцы столько лет не знали ни о каком кальвинизме. Просто читали Библию, проповедовали, как понимали. При этом стояли за веру и жили по-настоящему святой жизнью. Не то, что нынешняя «умная» молодежь.

3. Я не считаю, что должен присоединяться к какому-то лагерю. Я не «кальвинист» и не «арминианин» (я только недавно узнал эти слова), я – христианин.

4. Мне некогда разбираться в кальвинизме. Передо мной и моей церковью стоят более насущные проблемы: евангелизация, проведение воскресной школы, летних лагерей, строительство и ремонт церковного здания.

5. Членам моей церкви не нужно забивать голову богословскими абстракциями. Они уже и так много знают. У нас проблемы не с теорией, а с практикой. Если бы они хотя бы исполняли то, что уже знают! Наша главная нужда – это чтобы люди более ревностно посвящали себя служению Господу.

6. Какая практическая польза от этого вашего кальвинизма?

Я намеренно не беру во внимание тех, кому нужно доказывать, что кальвинизм – не ересь. По моему опыту, такую позицию занимают служители, которые не отличаются образованностью и которые склонны к агрессивной религиозной риторике. Цель такой риторики – запугивание и сохранение власти.

Насчет «наших отцов». Оглядка на историю необходима и полезна. Однако история – это не Слово Божье; наши отцы – не апостолы. Наши отцы сделали много хорошего. Они были в чем-то правы, а в чем-то – нет. Они жили в своей ситуации в свое время и отвечали на вопросы, которые стояли перед ними. Сегодняшнему баптистскому пастору приходится определяться вот с чем: он будет следовать штундистской традиции или традиции Реформации. В первом случае опыт отцов советского периода будет восприниматься как золотой век; во втором – как ранний, незрелый этап развития евангельского движения. Когда жена просит мужа купить стиральную машину, он может ей ответить: «Да моя мама собственными руками обстирывала всю семью! Шесть человек! И нормально жили». Такое можно понять, когда это говорит сама престарелая мама, печально глядя на нынешнее поколение. Другое дело  - современный мужчина. Поэтому так важно установление правильного отношения к отцам: способность мыслить и жить не так, как это делали они, имея верность тому же Богу и тому же Писанию, что и они.

Быть просто христианином – тоже дело хорошее. Я не против. Беда лишь в том, что ответ «я христианин» – это ответ не на тот вопрос. Если меня спрашивают:

- Ты кто: атеист, мусульманин или христианин?

Тогда я отвечу:

- Христианин!

Представим другой диалог:

- Ты кто: католик, православный или протестант?

- Христианин!

Это похоже вот на что:

- Какая у тебя группа крови?

- Я не ограничиваю свою кровь какой-то конкретной группой. Во мне течет просто человеческая кровь!

Отвечать так можно в одном из двух случаев:

1. Я придерживаюсь определенной позиции, не зная о том, что этой позиции уже дано имя. Не важно, что я не знал такого слова. Важно, что я не первый, кто так мыслит. Мне может не нравиться ярлык, который история небрежной рукой повесила на таких как я, но с этим ничего не поделаешь.

2. Моя система взглядов неразвита. Если ее толком нельзя назвать никаким «-измом», скорее всего, я еще не до конца понял суть проблемы, не нащупал фундаментальные вопросы. Представьте, что мы делаем 3D УЗИ младенца в утробе матери на ранних этапах и спрашиваем: какой у этой девочки нос: с горбинкой или курносый? Врач, снисходительно улыбаясь, объясняет, что на втором триместре беременности еще рано говорить о форме носа... Готов ли я признать, что мои взгляды сырые, неразвитые? Быть «просто человеком» можно в утробе матери. Быть взрослым означает иметь имя, отчество, фамилию, гражданство, место жительства, профессию, семейный статус, уровень доходов и т.д.

Чем меньше пастор знаком с богословским наследием церкви, тем больше он рискует попасть в ловушку практицизма. Под практицизмом я понимаю веру в то, что самое главное для церкви – это идти и что-то делать. Цель церковных собраний не столько в том, чтобы наставить людей в Писании, сколько в том, чтобы вдохновить и мотивировать людей (или придавить этих людей) совершать труд для Бога. Такой пастор становится не служителем Евангелия, а директором советского колхоза. Его цель – гнать людей в шею, чтобы эти бездельники работали! Он очень хороший человек. Он требователен к себе. Он жертвенный. Дел всегда много. Мир погибает. Сесть и успокоиться некогда. Порассуждать над Писанием некогда. О чтении богословской литературы вообще речи быть не может! Богословское образование кажется непозволительной роскошью.

Так называемые пасторы-практики, на самом деле пользуются теорией. Другое дело, что зачастую эта теория непоследовательная, фрагментарная, неосмысленная. Отказ от теоретического мышления – это не выбор в пользу практики. Это выбор в пользу необразованной практики. Это попытка изобрести велосипед экспериментальным путем. Отказ от теории – это выбор в пользу интеллектуальной провинциальности.

В таких практико-ориентированных церквях я вижу много обремененных людей. Они обременены, потому что так и не постигли глубины Евангелия. Они слишком заняты тем, чтобы что-то сделать для Бога. Нет времени увидеть, что Бог сделал для них. Их труд в церкви – это детский труд, рабский труд. Они стараются потому, что страшно. Усердствуют для того, чтобы Бог их любил. Ведь Бог их спас не просто так, а для того, чтобы они вкалывали в Его винограднике. Без них Он не справится. Это относится к «хорошим» членам церкви, «ревностным» членам церкви. Они в меньшинстве. Большинство живет с постоянным фоновым чувством вины. Они знают, что Бог ими не очень доволен. Они слишком заняты домашними делами, работой или дачей. Они знают, что пастор имеет в виду таких как они, когда говорит очередную проповедь о послушании, духовности или служении. Да в принципе, о чем бы он ни говорил, он всегда хочет от нас добиться одного: чтобы все три церковных собрания на неделе были наполнены на 100%, чтобы мы жертвовали больше денег и чтобы записывались добровольцами на все программы. В таком случае сомнений в нашей духовности не будет.

Таким пасторам и таким верующим нужен кальвинизм, потому что он раскрывает подлинную сущность Евангелия, потому что он исцеляет от законничества, потому что он дает свободу и легкость.

Кальвинизм для пастора – это не баян для козы. Это самая здоровая и плодородная почва, на которой только можно насаждать новую церковь, воспитывать учеников Христа и обучать будущих служителей.

Пастор-кальвинист уверен, что Бог задумал спасение своих детей еще в вечности, осуществил это спасение в своем Сыне через Его крестную смерть и воскресение, здесь и сейчас применяет это спасение Святым Духом через проповедь Писания. Он знает, что не в его силах кого-то спасти и сохранить. Не в его власти и погубить. И то, и другое совершает Бог, с суверенной волей которого нам тягаться не под силу. Пастор-кальвинист сосредоточен на самом главном: изучении и проповеди Писания и молитве. Он терпеливо ждет духовного плода, будучи уверен, что освящение Божьих детей неизбежно, а религиозных лицемеров – невозможно. Пастор-кальвинист не видит нужды в манипуляции людьми. Он обращается к их умам и сердцам с верой, что сам Бог будет преображать их мысли и их дела. Он верит в силу Слова и силу Духа.

Кто-то спрашивает, зачем ему в служении кальвинизм. Я недоумеваю, как вообще можно служить Богу без кальвинизма. Я желаю пасторам стать кальвинистами не для того, чтобы в моем лагере прибыло. Я даже не говорю о том, что, на мой взгляд, кальвинизм – это просто наиболее здравое изложение учения Писания. Я желаю этого хотя бы потому, что хочу видеть пасторов свободными и счастливыми.

Я стал таким, когда понял, что Бог совершил мое спасение от начала и до конца, что Отец полюбил меня так же, как своего собственного Сына, а значит, это любовь навеки! 

Поэзия. Созрел.

Я созрел. Я понял. Я готов

Принимать важнейшее решенье.

Вижу: на Голгофе льется кровь,

Что ко мне имеет отношенье.

Осознал, прочувствовал, вкусил

Горечь жизни в рабстве у растленья.

С Господом бороться нету сил,

Наступил момент, момент прозренья.

Поднимаю на флагшток тряпье,

Белого здесь нет, есть только в пятнах,

И в груди стучит, стучит мое

Сердце бунтаря-капитулянта.

Я так долго грудью защищал

Бастион упрямства и гордыни.

Хватит. Пробил час. День «Х» настал.

Coup d’état: спасенье в Божьем Сыне!     

07.03.16.

Поэзия. На баррикадах

На баррикадах собственной души

Непримиримая борьба с самим собой.

Страстей пожары сколько ни туши,

Они горят, и дым стоит стеной.

Мне кажется, я вычислил врага.

Поспешно разрабатываю план

Атаки. Пыль на сапогах.

Стреляю. Вновь попал в самообман.

Он ускользнул и спрятался во мне,

Он знает, где здесь выход, а где вход.

Так где же он: внутри или извне?

Опять вопрос покоя не дает.

Но не спущу с прицела подлеца!

Пусть он в военном деле и талант,

В одном лишь я уверен до конца:

Сдаваться ему в плен – не вариант.

Мне продержаться б только до зари,

Когда в победном шествии придет

Спаситель… от извне и от внутри,

И пыль с измазанных сапог утрет.   

09.02.16.

Еще раз о царях: досадное сходство

Но между вами да не будет так… (Мф 20:26)

Завершая царско-пасторскую тему, начатую здесь, здесь и здесь, хотел бы ответить на просьбу одного из читателей привести конкретные примеры проявления авторитаризма со стороны пасторов. Благо, читателей, которые оставляют комментарии и вопросы прямо в блоге, не так уж много. Поэтому есть физическая возможность откликнуться.

Должен сразу извиниться: сколько я ни думал о конкретных примерах, мне не пришло в голову ничего, что захотелось бы представить как «симптом» царской болезни. Опасность конкретных примеров в том, что их перенос в другую ситуацию может привести к безосновательному осуждению. Решения, действия и слова любого человека – это лишь часть большой и сложной системы его отношений с окружающими.

Вместо этого я хотел бы дать лишь один практический совет. Если вы хотите разобраться в том, есть ли в вашей церкви проблема господства пастора над Божьим стадом, сначала убедитесь, что вас вообще интересует политика. Для того, чтобы в чем-то разобраться, этим надо начать заниматься. Нужно посвящать время, думать, читать, разговаривать с людьми и т. д. Вы недоумеваете, что может быть общего у церкви с политикой? Много чего. Там, где есть группа людей и те, кто этой группой управляет, существует политика. Политика сама по себе нейтральна. Грязная она или не очень, полностью зависит от того, кто ей занимается и кем ему приходится руководить.

Вопросы церковного руководства – это вопросы политического характера. Не исключительно политического, но политического в том числе. Если бы безгрешные пасторы управляли безгрешными общинами, тогда между церковным руководством и политикой мирской не было бы ничего общего. Но что-то мне подсказывает, что у вас в церкви не так.  

Почитайте литературу о политике и политиках (можно почитать о «лидерах», их сейчас в мире очень много появилось). Почитайте исторические книги. Почитайте и послушайте уважаемых аналитиков. В общем, прокачайтесь. Вы увидите, что все руководители делятся на две категории: те, кто пользуется властью для блага подчиненных, и те, кто пользуется ей для своего блага. Первый тип руководства – это служение. Второй – самообслуживание. Первый тип истощает себя, чтобы было лучше другим. Второй – истощает других, чтобы ему было еще лучше. Первый тип готов преодолевать внутреннюю ломку, чтобы адекватно отвечать на вызовы времени и решать проблемы, которые стучат в дверь сегодня. Он понимает свою ограниченность, поэтому если у него не получается, он либо поменяется сам, либо поделится властью с теми, кто может ему помочь, либо вообще уступит место более способному. Второй тип изо всех сил будет сохранять статус-кво. Он не хочет меняться, он не хочет делиться, он не хочет уходить. В итоге, люди должны привыкать к нему, смиряться с ним.

Сложность, конечно, в том, что люди – это не ангелы и не демоны. Они где-то посередине. Христианские руководители, для которых невыносимо следовать примеру Христа, которые таки скатываются к самообслуживанию, осваивают определенное изобразительное искусство. Они изображают служение. Они, нет сомнения, делают много доброго. Ровно столько, сколько не мешает служить для себя. Эта грань фантастически тонкая! Для того, чтобы ее увидеть, нужно приблизиться к человеку достаточно близко. Если, конечно же, человек хорошо старается. Иногда все видно с первого взгляда даже с задней скамейки церкви. А еще с первого взгляда видно тому, кто просто имеет опыт в политике в любой сфере и любого уровня.

У меня есть одна родственница. Ее путь к Богу был длинный и неохотный. В итоге, когда ей уже перевалило за 60, Бог ее сломал. Она обратилась к Христу и стала членом церкви Х. Правда, за свои 60 с лишним она успела побывать на самых разных должностях (от уборщицы до замминистра), много позаниматься бизнесом, много заработать и потратить денег. Я ее жутко уважаю и очень прислушиваюсь к тому, как она оценивает людей. Она едва стала членом церкви Х, как все политическое устройство церкви предстало перед ней как на ладони. Она практически не знала Библии. Ей и не нужно было ее сильно знать, чтобы видеть людей в руководстве насквозь. Было много интересных эпизодов в ее общении с пасторами, но среди всего прочего мне запомнился один момент. Обсуждая один больной вопрос с самым высокопоставленным пастырем, она подытожила (вольный перифраз): «Я столько лет вращалась в высших эшелонах в безбожном мире. Я видела, как там все устроено, как решаются вопросы. Теперь я пришла в церковь, и получается, что тут у вас абсолютно то же самое?» Высокопоставленный пастырь молчал. Ну не могло ведь с его уст прозвучать «да». Ведь он и вся его церковь пытаются доказать окружающему миру, что они сообщество небесное, что у них все «не так». А тут такое досадное сходство. Сходство с грешным миром.

У меня нет иллюзий насчет пасторов. Я не ожидаю от них чего-то внеземного. Я сам очень земной. Икону с меня написать не получится ни под каким углом. Но вот, во что я верю очень сильно: пастор, который больше напоминает политиков из телевизора, губит церковь. Он не обязан быть совершенным, но он обязан полагать свою жизнь за овец, а не наоборот. Это ключ к евангелизации здравомыслящих и прозорливых мира сего.

Хотя я и говорю о том, что пастор по необходимости занимается «политическими» вопросами, мне все равно не нравится это слово. Я мечтаю видеть на высоких и на низких постах церковного мира не политиков-кукловодов, политиков-краснобаев и политиков-лицемеров, а слуг.

Ведь пастор – не политик. Пастор – учитель.

Бытовая поэзия. Утренняя гигиена.

Не порти утро лицекнижьем,

От перепостов откажись,

Поговори с реальным ближним,

В молитве к Богу обратись.

Пусть стынет неподвижно лента,

Уведомления висят.

Послушай дочери комменты,

Что надевать ей в детский сад.

Отредактируй настроенье,

Жене с улыбкой подмигни,

Уединение момента

Поспешным кликом не спугни.

15.01.2016