Пастор – не священник. Священник – Иисус.

      Мы уже рассуждали о пасторском служении здесь и здесь. Я пытался очертить некоторые контуры этого служения через отрицание того, чем оно не является. Это важно делать потому, что никто из людей не может посягать на ту роль, которую играет в наших отношениях с Богом Иисус Христос. Только Христос – Пророк. Пастор – это даже не пророк с маленькой буквы. Только Христос – Священник. Пастор – это даже не священник с маленькой буквы. Пастор – это учитель.

О служении Иисуса Христа как священника много говорится в Евреям 5-10. Все священники ветхого завета были лишь прообразами великого первосвященника Иисуса Христа. Они приносили жертвы, которые лишь символизировали очищение грехов, но на самом деле грехи не смывали. Они входили с жертвенной кровью в Святое Святых, которое было лишь символом святилища небесного. В Новом Завете сам Христос становится и священником, и жертвой. Он приносит Богу самого себя. Своей кровью Он совершает действительное очищение от греха. Он становится посредником между Богом и людьми, так что каждый верующий через Христа получает прямой доступ в присутствие Бога. Между Богом и человеком нет, и не может быть иного посредника, кроме Христа. Следовательно, по эту сторону Голгофы, никто не может быть священником в библейском смысле этого слова.

Эту границу – между ролью Христа и ролью Его служителей – нужно проводить очень четко. Она как дорожная разметка, которую после каждой зимы нужно наносить заново. В противном случае, люди будут лишь приблизительно знать, где ехать, где переходить, где твоя полоса, а где встречная. Новый Завет ни разу не называет ни апостолов, ни пресвитеров церквей священниками. Но ведь не обязательно называть их так. Ведь можно просто их воспринимать как таковых. Хоть чуть-чуть. Не так ли?

Человеку по природе своей как-то комфортнее иметь дело с Богом через посредников. Причем таких посредников, которые для него близки и понятны. Идея священства Иисуса Христа не сразу усваивается верующими, пусть евангельскими, но все выросшими, скажем, в православной культуре. Поэтому человек интуитивно ищет того, кто к Богу ближе, чем он, чтобы получать от Бога благословения опосредованно. Единственное средство спасения от этого – глубокое наставление людей в доктрине искупления. Только когда они до мозга костей пропитаются совершенством, полнотой и величием подвига Христа, им не захочется прибегать к человеческим посредникам. Только когда они поймут, что они «во Христе», что их спасение совершено однажды и навсегда, что они благословлены всеми возможными благословениями, они смогут стоять перед Богом один на один, не стяжая «пасторских благословений».

В реальности же, серьезные пробелы в учении об искуплении приводят к тому, что:

- где-то после собрания люди выстраиваются в очередь, чтобы получить благословение от «помазанного» пастора (которое, кстати, без возложения рук не передается);

- где-то христиане не могут совершить Вечерю, если нет рукоположенного служителя (рукоположение – это что-то вроде лицензии на священнодействия);

- кто-то хочет, чтобы за него помолился именно пастор, ведь пасторская молитва имеет особую силу.  

Не говоря уже о случаях, когда пастор или группа церковных руководителей (церковный совет, «старшие братья», епископы) сами убеждают верующих в том, что никакое духовное начинание не может обойтись без их благословения.

Напрашивается вопрос: не ведет ли моя позиция к анархии в церкви или, как минимум, пренебрежительному отношению к служителям. Нет, не ведет. Если это так, то я пилю сук, на котором сижу. Я сам пастор, поэтому мне совсем не хотелось бы, чтобы люди смотрели на меня и думали, зачем же я нужен.

Уважение к пастору и почтение к его служению связано не с тем, что у него открыт скоростной канал передачи данных на небеса. У него нет зеленого коридора, как на таможне для особо важных лиц. Он не может, как языческий жрец, благословить и проклясть. Мы уважаем его не из страха лишиться благодати. Мы уважаем и поддерживаем пастора, потому что 1) это человек, который лучше нас разбирается в Писании; 2) это человек, характер которого является образцом христианской зрелости; 3) это человек, которого церковь сама избрала учить и руководить, чтобы все ее члены могли возрастать в познании Бога. Уважать и поддерживать пастора, в конечном итоге, в интересах самой церкви.

Когда пастор или церковный совет одобряют или не одобряют что-либо, они действуют как уполномоченные представители церкви, стремясь к ее благу. Когда пастор стоит перед церковью и в молитве возносит к Богу нужды людей, он стоит как представитель этой самой церкви. Он своими устами лишь выражает то, что с чем согласны все присутствующие. Он не входит в тронный зал Бога, чтобы ходатайствовать за народ, который остался за дверью. У престола Бога стоят все верующие!

В конечном итоге, мы говорим о сердце протестантизма: каждый верующий человек, благодаря искуплению, совершенному Христом, лично предстоит перед Богом. Сам Христос – его Священник; сам Бог – его Отец; сам Святой Дух – его Ходатай.

Пастор – не священник. Священник – Иисус. Пастор – учитель.

Все становится на свои места, когда каждый занимается своим делом. Христос свое дело совершил.

Друзья-пасторы, наше дело – объяснить людям, что Христос уже совершил; научить всему, что Он заповедал, чтобы помочь всякому достичь зрелости. Во Христе.

Поэзия. Если я прав.

Что мне поделать, если я прав?

Буду спокоен, словно удав!

Критиков буду считать за глупцов,

Нагромоздителей множества слов.

Что мне поделать, если я свят?

Пусть за советом построятся в ряд,

К краю одежды притронутся пусть,

Я благодатью щедро делюсь.

Что мне поделать с умищем моим?

Я для вселенной незаменим!

Как без меня прозябал этот мир!

Дайте мне слово! Пустите в эфир! 

25.09.14.

Сатирическая поэзия. Зевс на вершине Олимпа.

Противопоказание к прочтению: мессианский комплекс.

Образ собирательный. Все совпадения считать случайными.  

Он снова восходит на кафедру,

Как Зевс на вершину Олимпа,

Он близок к вершине святости,

Ах! Как не хватает нимба!

Словами до пены гневными

Пороки крушит безжалостно,

Цитатами из Писания

Противников гасит яростно.

Собранье напалмом выжжено,

Остались лишь самые верные,

Кто все перенес в смирении,

Согласные и примерные.

Он сам задает все вопросы

И сам он на них отвечает.

Сомнениям здесь – не место,

Он лучше, конечно же, знает.

Поддержка нужна соратников,

Амини и аллилуйи,

Хождение строго по линии,

Чтоб в сторону не свернули.

Порядок и благоговение,

Накормлены и пострижены,

Носители Божьего образа

Диктатором снова унижены.   

24.09.12.

Пастор – не пророк. Пророк – Иисус.

Бог многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, через которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте, (Евр 1:1-3)

Этот пост и два последующих я хотел бы посвятить размышлениям над ролью пастора на контрасте с тройственным служением Иисуса Христа – Его служением как Пророка, Священника и Царя.

Одна из главных опасностей для человека, который служит Богу и делает дело Божье, состоит в том, чтобы не перепутать себя с Ним. Не отождествить свое действие с Божьим действием, свое слово с Божьим Словом. На самом деле, избежать этого не так просто, как кажется на первый взгляд. Ведь с одной стороны, мы наполнились Божьим Духом, стали причастниками Божьего естества, соединились с Христом, стали членами тела Христа и так далее. Новый Завет изобилует подобными выражениями. Мы к Богу так близко, что ближе некуда.

Кроме того, к верующим настойчиво звучит призыв подражать Богу, поступать в этом мире так, как поступал Христос, жить в соответствии со своим званием. Когда речь идет о проповеди Евангелия и учительстве, мы наблюдаем нечто подобное:

Говорит ли кто, говори как слова Божьи. (1 Пет 4:11а)

Итак, мы – посланники от имени Христова, и как бы сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом. (2 Кор 5:20)

Вы сами знаете, братия, о нашем входе к вам, что он был не бездейственный; но, прежде пострадав и быв поруганы в Филиппах, как вы знаете, мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божье с великим подвигом. Ибо в учении нашем нет ни заблуждения, ни нечистых побуждений, ни лукавства; но, как Бог удостоил нас того, чтобы вверить нам благовестие, так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу, испытующему сердца наши... Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедовали у вас благовестие Божье… Посему и мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, — каково оно есть по истине, — которое и действует в вас, верующих. (1 Фесс 2:1-4, 9, 13)

Когда благовестник или пастор излагает учение Библии, он говорит от имени Бога и говорит слово Божье. Верно? Верно.

Что ж, давайте попробуем подойти к этому с другой стороны. Предложу вам следующий силлогизм:

1.     Божье Слово требует беспрекословного подчинения.

2.     Пастор проповедует Божье Слово.

Вывод:

Проповедь пастора требует беспрекословного подчинения.

Чувствуете подвох? Что же здесь не так? Вот на этот вопрос мы и постараемся ответить.

Начало послания Евреям говорит, что в ветхом завете Бог говорил через пророков, а в последнее время Он проговорил через Своего Сына. Сын стал апогеем Божьего откровения человеку. Поэтому Божий Сын – это Пророк. Он передал людям все, что получил от Отца, причем получил Он это напрямую, без посредников. Это и отличает пророка: он получает прямые откровения от Бога, чтобы затем передавать их людям.

В отличие от пророка, пастор не получает прямых откровений от Бога. Он выступает как учитель. А учитель изучает записанное в Библии откровение, думает, анализирует, приходит к каким-то выводам и передает другим результаты своей работы. Но пастор хочет, чтобы люди отнеслись к его проповеди всерьез! Он убежден, что он правильно понял Библию! Он не хочет, чтобы люди слушали просто его мнение! Он хочет, чтобы они слушали Слово Бога!

Мы приходим к столкновению следующих двух утверждений:

Когда звучит проповедь, говорит Бог.

Когда звучит проповедь, говорит пастор.

Они оба верны, но ни одно из них не абсолютно. Ведь даже сам Павел о своей проповеди Евангелия говорит: «как бы сам Бог увещевает…» (2 Кор 5:20). Он называет ее Божьим Евангелием, но параллельно с этим использует выражение «наше учение» (1 Фесс 2:3). Поэтому когда я выхожу за кафедру, моя речь – это не Слово Божье в чистом, абсолютном смысле. Это было бы так, если бы я просто прочитал отрывок из Писания и сел на место. Моя речь – это изложение моего понимания Божьего Слова. Тем не менее, это изложение моего понимания Божьего Слова.

Если я предваряю свою проповедь словами «так говорит Господь», я тем самым бросаю вызов Иисусу Христу – Пророку, принесшему окончательное и полное откровение о Боге. Ведь я – не пророк и не Христос. Если же я собираюсь высказать кое-какие свои мысли о том, что наверное говорит Библия, то мне даже не стоит выходить за кафедру. Естественно, дело здесь не столько в словах, сколько в нашем понимании того, что происходит. И проповедник, и церковь должны правильно понимать, что происходит во время проповеди. Бог действительно говорит через проповедь Писания, но в этом процессе задействован ограниченный и подверженный заблуждениям ум проповедника. Следовательно, слушатели должны быть восприимчивыми, но критически настроенными, а проповедник должен быть уверенным в своих словах, но смиренным и готовым признать погрешности своего толкования.

Кстати, это чрезвычайно важно для начинающих проповедников, которым приходится выслушивать много критики. Критикуют вас, а не Писание; вашу проповедь, но не Божье Слово.  

Я рад бы был предложить какую-то меткую формулировку, чтобы разрешить вышеописанное противоречие. Но не могу. Я бы даже хотел, чтобы мой читатель немного помучился, чтобы его понимание действительности (а вместе с ним – и его жизнь) усложнилось. Ведь если в воскресенье ты приходишь послушать, что «скажет Господь», что «Бог проговорит через нашего пастора», это, несомненно, упрощает жизнь (и твою, и пастора). В то же время, это возвращает нас во времена ветхого завета, когда только пророки имели Божьего Духа и народ должен был их слушать и, как сказано, так и исполнять. Мы же, слава Богу, участники нового завета, в котором все знают Бога, от малого до большого (Иер 31:34).

В нашей церкви после того, как завершается проповедь, и все желающие молятся, у любого есть возможность задать любые вопросы по услышанному. Проповедник должен быть готов на них ответить. В этом огромная польза и для него, и для собрания. Мы делаем это именно по той причине, что не считаем пасторов пророками, после проповеди которых остается лишь исполниться энтузиазма и спешить исполнять сказанное. Мы считаем их учителями. А что за учение без возможности задать вопрос и даже подвергнуть сомнению?

В заключение приземлю свою идею на почву русскоязычного евангельского христианства. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы видеть эту проблему в пятидесятнических и харизматических кругах. Там как раз таки все и построено на том, что пастор – это пророк. Если же пастор не пророк, то ему нужно быть под духовным покровительством другого, более маститого пастора, чтобы получать откровения через него. На это все свысока смотрят представители здравых, так сказать «библейских» церквей. У них – авторитет Слова Божьего. В этих кругах подчеркивается важность строго библейской проповеди. Все бы хорошо, да есть один нюанс. Лидеры движения за «библейскую проповедь» - это, как правило, пасторы из Америки. Мы – христиане Беларуси, России, Украины, Казахстана и прилежащих государств – живем в абсолютно иной культурной, исторической и богословской среде. Мы не понимаем, что многое из того, что происходит на западе – это реакция на либерализм, которого у нас (из-за отставания в культурном развитии лет на сто) толком еще и не было. Ведь либерализм – это не рок-музыка на собраниях, молитва сидя или позволение вступать в повторный брак, как думают многие правоверные христиане. Это отрицание того, что через Писание проговорил сам Бог. Поэтому мы слышим так много о важности кафедры и авторитетной проповеди Слова Божьего. Мы как огня боимся «человеческих мнений», так что даже не можем признать (ну хоть иногда!), что и мы сами выражаем мнение. Кто может сравниться по самоуверенности с молодыми выпускниками учебных заведений, которых не научили этому тонкому отличию вечного и непогрешимого Слова Божьего от несовершенного слова человеческого? Кстати, чем больше церкви увлекаются «пророческой проповедью», тем сильнее их отдельные думающие представители шарахаются в либерализм. Но это бытовое наблюдение, не научные данные.

Думаю, что пастор в своих руках держит ключ к здоровью церкви. Пастор в ответе за то, прославляется ли в его церкви Иисус Христос как Пророк. Многие из нас виновны в том, что заменили Откровение на откровения. Многим из нас нужно сойти с пьедестала, который принадлежит только тому, кто есть сияние Божьей славы и образ Его ипостаси. Еще больше из нас виновны в том, что мы позволили нашим пасторам считать себя тем, чем они не являются.

Слава Богу, что Он терпелив и милостив к нам. Все наши грехи, ошибки, заблуждения, вся наша жажда власти и славы – все омыто кровью Сына, совершившего очищение грехов и воссевшего одесную престола величия на высоте.

Поэзия. Пламя войны.

Пламя войны

Немилосердное

Жжет покрывало судеб людских,

«Чистит» врагов, «убивает» своих.

Пламя войны

Дышит угрозами,

Душам внушает панический страх,

Жизни людей у тирана в руках.

Пламя войны

Учит доходчиво,

Как человек мимолетен и слаб,

Создан из пыли, гниения раб.

Пламя войны,

Жажда по миру

Горло иссохшее ночью гнетет,

Мыслями мучит, спать не дает.

Пламя войны,

Честь победителям,

А проигравшим – вечный позор,

Сталью каленой на коже узор.

Пламя войны

Раскаляет до белого

Негодованья бурлящий котел,

Варит отраву из тысячи зол.

Пламя войны,

Пушечным выстрелом

Ящик Пандоры настежь открыт.

Если не выстрелил, будешь убит.

Пламя войны

Честолюбивое

Строит из плоти Амбиции храм,

С запахом крови кадит фимиам.

Пламя войны,

Гнев Вседержителя,

Горькая чаша в простертой руке,

Высь водопада в страданья реке.    

Пламя войны,

Боже всеправедный,

Щедрым дождем благодати залей,

Мир дай народам, помилуй людей!

3.09.12.

Поэзия. Приход друзей.

Посвящается всем, кто любит бывать у нас в гостях. В особенности А. Л. и А. Л.

Спасибо вам, друзья, за ваш приход,

Ведь выпивая каждый литр чая,

Мы отношений древо поливаем,

Что год от года крепнет и растет.

Спасибо за пьянящий аромат,

Которым все наполнилось на вечер,

За теплый луч, которым эта встреча

Согрела приунывший сердца сад.

Благодарим, что в странствии своем

У нас перевести вы дух решили.

Из всех возможных мест в огромном мире

Вы для привала выбрали наш дом.

  

20.08.14.

Синдром недоговаривающего пастора

…Я не упускал ничего из того, что было бы полезно вам, проповедуя и уча вас всенародно и по домам… Поэтому я заявляю сегодня: я не повинен ни в чьей погибели, потому что я без утайки возвещал вам весь Божий план. (Деян 20:20, 26-27, NRT)

Я убежден, что руководство церкви – это причина ее успеха или падения. Церковь невозможно изменить, не изменив ее руководства. Руководство – это тот потолок, который находится над головами членов церкви. Если он низкий, то у них не будет высоких устремлений. Если же он высокий, то им всегда будет куда расти. Поэтому так важно говорить о призвании пастора. Кто он? Каким он должен быть? Что он должен делать?

Сразу оговорюсь, что по моему убеждению наиболее библейская модель церковного руководства – это коллегиальное управление советом пасторов. Конечно, не у всякой церкви есть такая возможность. Не у всякого единолично управляющего пастора есть такое желание. Но это совсем другой разговор. Просто я буду употреблять слово «пастор» в единственном числе не потому, что считаю, что он должен быть один, а потому, что 1) так легче пишется; 2) все сказанное относится к любому пастору, даже если он часть, так сказать, пасторского коллектива.

Апостол Павел – это одновременно и образец миссионера, и образец пастора. Строго говоря, он не был пастором церквей, которые он насаждал. Пасторами или пресвитерами он сам называл тех людей, которые выбирались из местных жителей для последующего длительного служения. Но из Деян 20 ясно видно, что он во всем ставит себя в пример эфесским пресвитерам. Следовательно, современным пресвитерам тоже есть чему у него поучиться.

В своей прощальной речи он говорит о самом главном. Больше встречи не будет. Поэтому нужно напомнить братьям самое важное. Павел призывал пресвитеров к верности в исполнении своего долга. Как он это делал? На своем примере. Он подчеркивает, что выполнил свою миссию как должно, и тем самым подразумевает, что если его ученики будут подражать ему, они тоже выполнят вверенное им Богом служение. Он считает важным, что все три года своего служения он не упускал ничего из того, что было полезно для них. Он проповедовал и учил и всенародно, и в малых группах, и в личных разговорах, которые часто продолжались за полночь (20:31).

Современный христианин, читая 20 стих наверняка понимает слово «полезно» как то, что он считает актуальным для себя сегодня. Его пастор мыслит так же. Пастор ломает голову над вопросом: «Что мне такого сказать современному христианину, чтобы это было для него полезно?». Он листает Библию в поисках полезных учений, актуальных истин и практических уроков. У пастора, конечно, более возвышенные помыслы, чем у рядового христианина, но не будем обольщаться: он мыслит по тому же шаблону. Он ищет, за какие интересы, проблемы или переживания человека сидящего в зале можно уцепиться, чтобы проповедь пришлась ко двору.

Но, думается мне, что с Павлом было не так. Первое, что составляло содержание его «полезного» учения, это призыв раскаяться, обратиться к Богу и верить в Господа Иисуса (20:21). Отправной точкой было учение Писания. Того самого Писания, о котором он позднее напишет, что оно все полезно (2 Тим 3:16).  Продолжая говорить о выполненном им долге, Павел повторяет то же самое другими словами в стихе 27. Самым полезным для людей было услышать Божий план спасения, причем весь Божий план.

В выражении «Божий план» есть один интересный нюанс. Оно тесно связано с понятием «Писание», но не тождественно ему. В принципе, на сегодняшний день мы могли бы заменить «Божий план» на «Писание». Это было бы верно и в некотором смысле оправдано. Однако, строго говоря, проповедь пастора – это не просто пересказ Писания, это его истолкование. Его цель – раскрыть для слушателей Божий план спасения, изложенный в Писании. Люди могут пойти трудным путем: читать дома Библию, чтобы разобраться в Божьем плане спасения (но для этого, кстати, нужно знать, что Библия посвящена именно этому вопросу); а могут послушать Павла, который поможет им разобраться в Писании. Павел помогал своим слушателям увидеть логику развития библейской истории, кульминация которой – приход в мир Спасителя Иисуса Христа. Он объяснял им значение смерти и воскресения Иисуса Христа. Он показывал им, как пророчества Ветхого Завета исполнились во Христе. Он давал им инструменты исследования и понимания Писания. В этом и состоит призвание любого пастора. 

Теперь о слове «весь». Часто говорят «проповедовать все Писание». Полностью поддерживаю. Но будем откровенны, мало кто из нас слышал зажигательную проповедь по 25 главе 1-й книги Паралипоменон. А как насчет 12 главы Иисуса Навина? Это Писание! Но мы признаём, что эти места Писания занимают далеко не центральное место в изложении Божьего замысла спасения. Поэтому не то, чтобы Павел за три года служения в Эфесе сказал проповеди по всем главам Ветхого Завета. Он изложил своим ученикам все, чему учит Библия. Многие места Писания – это лишь декорации, на фоне которых разыгрывается драма. Многие герои Библии – это актеры второго плана или даже участники массовки. Но они нужны, чтобы главные актеры сыграли свою роль.

Павел подчеркивает, что он возвещал все без утайки. Вот на этом месте я предлагаю всем нам серьезно поразмыслить. На этом месте я предлагаю ввести в душепопечительский справочник синдром недоговаривающего пастора. Судя по нашему тексту, этот синдром гибельно сказывается на слушателях. Поэтому не стоит жалеть сил на его профилактику и лечение.

Первая его разновидность, это когда пастор даже не знает всего плана Божьего. Его выбрали, потому что он хороший человек. Или потому, что больше никого не было. Или потому, что он в тяжелейших условиях сам насадил церковь и работает в ней не только проповедником, но еще и юристом, бухгалтером, строителем, печником, директором воскресной школы и водителем по вызову. К такому типу пасторов я отношусь с сочувствием и пониманием. Но даже ему рано или поздно нужно отвечать на вопрос: «В чем мое главное предназначение? Когда я могу считать, что мой долг исполнен?». Он не может успокаиваться, пока у него остаются серьезные пробелы в библейских и богословских знаниях. Он не должен довольствоваться тем, что умеет искусно жонглировать несколькими десятками мест Писания, на ходу стряпая проповеди, или отвечая на нужды церкви по принципу «семь бед – один ответ». Он должен учиться, читать, искать, узнавать, думать, задавать вопросы. И если к нему подходит человек и показывает пальцем на странный стих из какой-то странной главы Библии, то он должен прекратить с таинственным видом говорить, что понимание этого стиха не влияет на его спасение, или что нужно сосредотачиваться на простых и понятных местах Писания. Так можно один раз сделать. Ну, максимум два… Но не превращать же это в образ жизни! Благо будет такому пастору, если кто-то в его церкви вынудит его разбираться и искать ответы на сложные вопросы. Худо будет той церкви, которую пастор вынудит слушать многолетнюю монотонную мелодию «любимых» тем.

Вторая разновидность, с моей точки зрения, более проблематичная. Думаю именно ее апостол Павел и имеет в виду. Он был человеком, который прекрасно разбирался в Писании. Он знал христианское учение во всей полноте. Для него опасностью было не невежество. Для него опасностью было расчетливое молчание. Не сказать того, что написано в Библии. Обойти острые углы. Найти компромисс и таким образом избежать конфликта. Держать определенные учения при себе. Разделить библейские доктрины на обязательные и факультативные.

Я пониманию, что всему есть свое место и время. Я понимаю, что церкви бывают на разных этапах развития. Я еще много чего понимаю. Но для многих расчетливое молчание стало нормой жизни, а это незачет. «Мы эти вопросы в нашей церкви не поднимаем». «Наша церковь еще к этому не готова». «Мы в своей церкви просто проповедуем Евангелие». Под личиной терпения и смирения на самом деле скрывается высокое самомнение: мы вместо Бога решаем, что нужно церкви, а что – нет, что ей ставить на стол, а что держать в собственном погребе. Скромнее, братья, скромнее.

Но мы, конечно же, знаем, что если будем говорить все, во что мы верим, то у нас будет несравненно больше проблем. А кто обещал, что будет легко? По-моему, Христос как раз таки и обещал, что будет трудно. Трудно было и Павлу. Трудно любому, кто говорит то, что думает. Но труднее всего поначалу, когда мы выходим из тени. Когда только учимся говорить как от Бога, пред Богом и во Христе. Есть огромное счастье в открытой жизни, открытом мышлении и открытой проповеди.    

Избавимся от списка библейских стихов, которые мы ни за что в жизни не будем комментировать. Избавимся от списка доктрин, которые мы оставляем для  особо продвинутых. Ваша церковь умнее, чем вы думаете. Посвятите годы на то, чтобы провести ее от Бытия до Откровения. Не пожалейте времени на изложение доктрины искупления (и не бойтесь, если это искупление ограниченное). Раскройте новые грани учения о Писании. Не отмахивайтесь от эсхатологии.

Это полезно.

Только так мы сохраним свою пасторскую совесть чистой.

Только там мы не будем виновниками ничьей духовной погибели.

Субботняя борьба проповедника

Снова суббота. Это значит, что завтра нужно проповедовать. Моя очередь. Нет, не то чтобы я не рад. Я как бы рад. Где-то глубоко-глубоко в сердце. Это ведь великое призвание. Это важное и почетное служение. Я это все знаю и готов убеждать в этом любого сомневающегося или приунывшего.

Но сегодня, как и во многие другие субботы, этот сомневающийся и приунывший – я сам.

Сомневаюсь я в том, действительно ли стоит говорить надцатую проповедь по доктрине о Святом Духе. Может, я гружу бедный народ ненужным и одного меня интересующим? Может, они не для этого в церковь приходят? У них дети болеют, муж неверующий, зарплату задержали, а я – про Святого Духа. Может мало ярких примеров и увлекательных историй? Ну не лезут они в мою голову последнее время, извините!

А может какую-нибудь старую проповедь просто взять и сказать, что некогда было готовить обещанное продолжение серии? Поймут ведь. И все будет нормально. Но ведь нет. В прошлый раз действительно некогда было. А сейчас есть когда. Я сижу в отдельной комнате. Никто не мешает. Жена свято чтит мою обязанность проповедника. Никуда не зовет ехать, ничего не просит сделать. Дети тоже не посягают на святую тишину моей кельи.

Кстати, я работал целую неделю. В основном за компьютером сидел. И вот настала суббота. Нужно готовить проповедь, сидеть за тем же компьютером. Глаза напоминают о санитарно-гигиенических нормах для трудящихся. Мозг собирается писать на меня заявление в милицию по факту издевательств и пыток. За окном гуляют люди, которые могут целый день делать, что хотят. И завтра тоже. Ничтожный процент этих людей завтра, как и я, пойдет в церковь. Но все, что им нужно сделать, это только прийти.

Нет, у меня нет никакой жалости к себе. Я знаю, что то место, на которое меня поставил Бог, самое лучшее для меня. Более того, я сам хотел быть на этом месте. Это мое. Но сегодня я просто хочу все спустить на тормоза. Я хочу набросать на бумаге пару мыслей, присыпать их парой цитат из Библии, а потом в воскресенье прослоить это все жирным слоем христианской риторики. Я все скажу правильно. Меня не в чем будет обвинить. Кому-то даже понравится. Кто-то даже вынесет для себя ценные уроки.

Я завидую тем, для кого подготовка проповедей, это их основная работа. Но лично я таких людей знаю ничтожно мало. Я завидую тем, кто купается в Писании как рыба в воде. А я порой чувствую себя как земноводное, которое то и дело теряет навыки плавания. Я завидую тем, кто по субботам не испытывает таких проблем как я…

И тут тишину моей проповеднической удрученности нарушает взрыв… Для меня это настоящая бомба. Каким-то чудом Божьего провидения я открываю на киндле книгу о короле проповедников Чарльзе Сперджене. Это человек, который, как мне кажется, обитал где-то на христианском Олимпе, в сонме богов. Он был гением проповеди и обладал неиссякаемой энергией. И вот, я нахожу в этой книге цитату, которую по какой-то причине я до этого нигде никогда не встречал:

Служение требует умственного труда. Проповедник должен глубоко осмысливать то, чему он учит. Он должен заниматься чтением и изучением, чтобы поддерживать свой ум в форме… Я редко когда получаю удовольствие от подготовки проповеди. Для меня подготовка проповеди – это самая изнурительная работа в мире. (The Gospel Focus of Charles Spurgeon, Lawson, Steven J., kindle loc 597-601)

На этом месте я пытаюсь найти адекватное выражение своим чувствам. Но у меня просто не получается. Меня переполняет смесь изумления и ликования. Что, и Сперджен тоже?! И у него было так же?! Ребята, вы понимаете, что это говорит не кто-то там, а сам Сперджен! Я всегда им восхищался, но теперь он еще больше вырос в моих глазах. Вы представляете себе пастора самой большой на тот момент церкви в мире, самого знаменитого на тот момент проповедника в мире, который фактически говорит: для него нет ничего тяжелее и мучительнее, чем готовиться к проповедям? Аллилуйя! Я готов повесить эти слова в золоченой рамке у себя над столом! И вот еще:

Лентяю не место за кафедрой. Он инструмент осуждения человеческих душ в руках Сатаны.

Тот, кто перестал учиться, перестал учить. Тот, кто не сеет за столом, ничего не пожнет за кафедрой. (Там же, loc 602-608).

Борьба с апатией, конечно же, не делает меня Спердженом. Но я к этому и не стремлюсь. Главное, что мне нужно было узнать, это что со мной все нормально. Нас таких много. Стоит приложить усилие. Стоит сжать в ослабевшей руке меч и дать бой бесам сомнения и уныния.

Бесспорно, мои отношения с субботами сложные. Но чувствую, что между нами уже давно есть тайная любовь. Просто я стесняюсь признаться.

Дух века: виртуальный эксгибиционизм

Когда одна моя знакомая каждый день ездила к себе в училище, ей приходилось проходить через большой городской парк. Как правило, прогулка через парк – занятие приятное. Но прогулка через тот парк редко приносила радость молодым особам женского пола. Они знали, что в лабиринте деревьев, дорожек и скамеек водится необычный молодой человек. Он всегда ходит в длинном плаще, готовом распахнуться в любой момент и отрыть взору прохожих то, что могло бы стать хорошим наглядным пособием на уроке анатомии. Вот только вряд ли у проходящих девушек был интерес к этой наглядности. Они спешили на занятия по совершенно иным дисциплинам.

Думаю, у большинства людей эксгибиционисты вызывают отвращение и возмущение. Но что они делают не так? В чем именно моральная проблема их поведения? Ведь можно сказать, что они просто делятся радостью о том, чем их наделила природа. Радость ведь неполная, если ей не поделиться. Или же можно сказать, что они проявляют честность и открытость. Но на самом деле, мы знаем, что они ищут некоего удовольствия для себя. Удовольствия, которое представляется сомнительным для большинства окружающих. Мы считаем, что они демонстрируют публично то, что предназначено для личного использования и демонстрируется только в определенном месте в определенное время определенным людям. Мы считаем, что они переходят рамки приличия.

Но какие же мы лицемеры! Ведь наше общество давно уже выбросило на свалку само понятие рамок приличия. Мы ценим смелость, дерзость и ту самую открытость. Мы раздеваемся (открываемся) насколько хватает смелости. Но при этом браним эксгибиционистов – самых последовательных и радикальных борцов за раскрепощение.

Но если вы абсолютно чисты и целомудренны в вопросах внешнего вида; если вы уверены, что современная культура не просочилась в ваше кристально чистое сердце; если вы не смотрите порнографию и сами не делаете себя объектом для вожделения, не спешите поздравлять себя с победой над духом века. Я хочу предложить вам поразмышлять вот над каким вопросом: не виновны ли мы с вами в эксгибиционизме виртуальном, социально-сетевом?

Позвольте мне объяснить свою логику.

Все, что создал Бог хорошо и прекрасно, не так ли? Сюда относятся все без исключения части женского и мужского тела. Но мораль строится на том, что Бог предназначил все, что у нас есть, для определенного употребления. Аморальность порнографии в том, что она разрушает границу между интимным и общественным. Она делает интимное общедоступным. Эксгибиционист нарушает этот же принцип. Такие библейские понятия как скромность, стыдливость и целомудрие предполагают, что мы знаем эту разницу между личным и публичным.

Теперь давайте расширим сферу применения этого принципа. Ведь Бог нас наделил не только телами. Он нас наделил талантами и способностями. Он дал нам определенное положение в обществе. Он дал нам материальные блага. Кому-то он дал мужей, жен, детей и внуков. Кому-то он дал знакомства со знаменитостями. И так далее, и так далее. Трезвость и скромность от нас ожидается во всем. Например, в 1 Кор 4:7 Павел упрекает коринфян, которые выставляли напоказ свои дары и духовные достижения. Он напоминает им, что все, что они имеют, они получили. Поэтому скромнее нужно себя вести.

Но не такова человеческая природа.

Мы долго смотрели в экраны телевизоров и завидовали тем людям, которых «показывают». Мы ехали на капитал-шоу «Поле чудес», чтобы «пользуясь случаем, передать привет семье, коллегам и прочим». Но вот появились социальные сети! Революция! Если революция 1917 года сулила народу землю и заводы, то социально-сетевая революция сулит всем нам возможность стать звездами интернета. И мы начинаем вести себя как знаменитости. Мы ведь все знаем про знаменитостей. Все про личную жизнь Галкиных-Пугачевых-Киркоровых. Современная знаменитость – это человек, который сознательно и систематически выставляет напоказ все, что в его жизни есть. Он раздевается перед камерой и исповедуется репортерам таблоидов.

Соцсети сделали многих из нас эксгибиционистами со звездной болезнью. Мы обнажаем интимное перед всем миром и при этом испытываем удовольствие. Происходит переопределение той самой нормы приличия. Позвольте мне привести несколько примеров того, что я считаю как минимум странным с точки зрения старых представлений о приличии. Все совпадения прошу считать случайными. А если они не случайные, то это, скорее всего, говорит о массовости явления. Просто вы – часть этого явления. Вы поступаете по новой норме. Поэтому обижаться на меня не надо и удалять из друзей в фейсбуке тоже.

Действительно ли нужно каждый день писать, куда ты поехал, что увидел, какое у тебя настроение и что ты планируешь дальше? То есть, ты уверен, что за тривиальными событиями твоей жизни следят? А может, ты просто забиваешь ленту своих друзей информационным шумом?

Ты размещаешь свое фото рядом со знаменитостью. Что ты хочешь этим сказать? Ничего? Просто так? Да ладно. Просто так даже мухи не летают. Подумай.

Муж поздравляет жену с днем рожденья в своем статусе. А что, ты сейчас в другой стране и там не работает телефон? А что нельзя личным сообщением? Нет, ты ведь хочешь паблисити. Это то, чем живут звезды.

Отдельная тема – подарки, торты, походы в ресторан и прочее. Тебе подарили букет? Фотографируй скорее, пока цветы не завяли! И обязательно напиши, что ты благодарна Богу за такого чудесного мужа. Также все твои 276 друзей должны знать, что было написано на торте в твой день рождения, а также какого цвета были суши, и какой толщины слой пенки на кофе.

Вообще, можно демонстрировать все что угодно. Главное предварять это словами: «Слава Богу за…». Слава Богу за мой новый Ягуар! Слава Богу за поездку на Канары! Да… А вот тут мы на пляже… А вот тут мы в пятизвездочном отеле… Как благ Господь! Прославим Его вместе за все Его дары!

Точно так же можно писать обо всех проблемах и всем, что портит тебе настроение. Главное предварять это словом «молитесь».

Я рад за всех, кто бы что ни имел, ни попробовал, и где бы он ни побывал. Я рад за всех, кого Бог одарил фотогеничной наружностью (и даже на селфи вы неотразимы). Искренне рад, если у вас золотой муж, прекрасная жена и забавные детки. Но думается мне, что пора качнуть маятник в другую сторону. Мы достаточно сказали о себе и достаточно показали себя. Мы утеряли чувство умеренности и скромности. Мы занимаемся наглой саморекламой.

Нам нужно ясно осознать, что граница между личным и публичным – это граница между стыдом и бесстыдством, скромностью и хвастовством, праведностью и грехом. Не самая приятная вещь – признавать себя виновным в том же, чем грешат создатели порнографии и оплащеванные повелители парков. Но куда деться от этого вердикта? Разве наш и их грех не из одного теста слеплен?      

Поэтому не спеши фотографировать.

Не публикуй.

Оставь при себе.

Не выставляй напоказ.

Скрой.                    

Мир от этого не пострадает. Может даже наоборот.