Баптистская литургическая проповедь

Есть слова, которое плохо сочетаются друг с другом. Есть слова, которые не сочетаются вообще. Они, вроде бы, взаимоисключающие. Но настолько наша жизнь интересная и непредсказуемая, настолько много несовместимого в реальности совмещается, настолько любят противоположности притягиваться и образовывать причудливые синтезы, что даже понятие есть в стилистике языка – оксюморон. Это когда в одном словосочетании уживаются два, казалось бы, несовместимых слова. Правдивая ложь, глупый мудрец, громкое молчание и т.д. На уровне значения отдельных слов – несуразица; но посмотришь на реальную жизнь – понимаешь, что точнее описать происходящее нельзя.

Вся жизнь человека – это нагромождение парадоксов. И иногда они приобретают довольно забавную форму. Для верующих важно научиться относится к самим себе с долей иронии. Если у нас это не получается – значит мы не замечаем в самих себе противоречивого и абсурдного. А оно есть. Поэтому лучше нам скорее обнаружить это в себе и признать это, чем дожидаться момента, когда это станет очевидным для окружающих. Если мы посмеялись над собой первыми, мы обезоружили недоброжелателей, мы перехватили инициативу.

А это я все вот к чему. Любое религиозное течение определяется через его уникальные черты, которые не присущи другим течениям. Сама история так распорядилась. И не обязательно, что это главный пункт их учения или практики. Просто если бы не этот пункт, им можно было бы примкнуть к другому течению или конфессии. Например, во многих местах Беларуси различие между баптистской и пятидесятнической церковью найти очень сложно. Но есть существенное отличие в понимании действия Святого Духа, отсюда – разные имена. Однако я встречал баптистов, больше похожих на пятидесятников, и пятидесятников, которые вполне бы сошли за баптистов. Одно дело – официальная принадлежность, другое дело – суровая реальность.

Другой пример. Мы, баптисты, подчеркиваем (и это правильно!) важность сознательной веры как условия для крещения, т.е. вступления в церковь. При этом мы критикуем другие конфессии (и тоже не без оснований!) за крещение ничего не понимающих младенцев. Конечно же, когда наши знакомые несут крестить своих детей в храм только лишь потому, что когда-то там крестили их, а еще раньше там крестилась их бабушка, то тут ни о какой сознательной вере речи не идет. Что там у младенца! Ее даже у родителей нет! Это обряд социально-культурной инициации. Ребенок становится «как мы», «нормальный». Но я достаточно много повидал разных людей в баптистских церквях, и пришел к выводу, что у многих из них мотив крещения недалеко стоит от того, что мы видим у номинальных православных. Верующие родители успокаиваются, теперь их ребенок «нормальный». Крещение воспринимается не как начало дела, а как его венец. И как православные: крестили – и забыли, так и баптисты: крестили – и успокоились. Необходимого наставления в вере порой нет ни там, ни там. Поэтому многие из нас не так далеко ушли от народного православия, как нам кажется.

Какой длинный пролог! Я имею слабость в этом вопросе. Очень тяготею к затяжным вступлениям. Но сказать я хотел вот о чем: то же самое касается проповеди. Литургия – это богослужение по определенному, строго фиксированному порядку. Каждая деталь в литургии продумана. Отступать от нее нельзя. И пусть это даже делается безразлично, формально, главное, что все правильно. Форма соблюдена, а внутреннее содержание приложится.

На этом фоне мы – баптисты – всегда подчеркивали, что на наших собраниях нет пустых религиозных формальностей. У нас все по-настоящему. Люди молятся не по книжечкам, а от сердца. Понятные и современные мотивы и тексты песен. Доступная проповедь. Нет, мы не верим в литургию. Мы проповедуем Слово! Я двумя руками «за»! Так и надо! Но мы забываем, что наша практика не такая черно-белая как наше кредо.

Такая вещь как проповедь начала жить своей собственной жизнью. Церковные собрания в целом начали жить своей собственной жизнью. Я часто слышу такое выражение: «в церкви Х проходят богослужения». В этом бывает выражено все содержание церковной жизни. А на этих богослужениях «звучит Слово Божье». В принципе, это прекрасно. Но это все равно, что сказать: «в школе Х проходят занятия, на которых преподаются предметы Y и Z». Если я – чиновник, который приехал проверить факт наличия, то я буду доволен. Я поставлю в бланке роспись и поеду дальше. Но если я хочу получить качественное образование, то у меня к этой школе будет еще много вопросов, на которые не ответишь общими фразами. Меня будет интересовать конечный результат: какими из этой школы выходят люди, изучив эти предметы? 

Почему «литургическая проповедь»? Потому что проповедь превратилась в вещь в себе. Она должна прозвучать. Перед ней нужно открыть Библию и оттуда прочитать. Или их должно быть три, или две, или одна. Или одна с призывом к молитве, а другая – без. Или не больше 15 минут. Или на тему страданий Христа. Если проповеди нет – порядок литургии нарушен. Если есть – не важно какая – все на своем месте. Не важно, кто-то что-то понял или нет. Не важно, что прочитанный текст и последовавшая за ним речь – как богач и Лазарь, между ними великая пропасть. Не важно, что через пять минут уже никто не будет помнить, о чем она. Ведь мы таких сотни слышали и еще тысячи услышим. В ней не было ничего крамольного, но и познавательного – тоже ничего. А проповедник, вообще, хороший брат. И он старался, а может и не старался. Но ведь кому-то надо «говорить С/слово». Собрание прошло, все на месте:

проповеди,

песни,

поэзия,

пожертвований,

приветы.                               

Литургическая проповедь нацелена не столько на результат, сколько на процесс. Люди не познают, люди слушают. Измененное мышление людей – ее возможный побочный эффект. Но тот «продукт», который она стабильно производит – это заполнение богослужебного времени; пробуждение в сердцах верующих недолговременных эмоций (поэтому за ободрением нужно ходить регулярно, как в продуктовый магазин); обучение верующих религиозной риторике. 

Отношение к такой проповеди – как к старому, больному человеку. Более милосердные люди приходят, внимательно выслушивают, находят, чем подбодрить. Более прагматичные люди между делом заходят, но испытывают гнетущее чувство, что они теряют драгоценное время. Молодые и самоуверенные чувствуют свое превосходство и открыто выражают пренебрежение. Но, так или иначе, все понимают, что дни человека сочтены, будущего у него нет. Церковь, где звучит только такая проповедь, одними людьми будет выброшена как пережиток религиозного прошлого, другими будет храниться как реликвия, напоминание о чем-то былом, что не дает жизни в настоящем и не принесет ее в будущем.

Литургическая проповедь – признак стареющей церкви. Это церковь в коме. Жизнь в теле еще есть, но и до смерти недалеко.

        Или я сгущаю краски? Кто-нибудь еще видит проблему?